Узкие улицы расширялись, грубые здания становились немного лучше, пока они шли из бедного района к часто используемому району Рынка. Запахи еды заполняли воздух, хоть магазины уже закрылись, ароматы пропитывали землю, кирпичи, даже одежду прохожих. Виддершинс могла ходить тут с закрытыми глазами, так что, несмотря на серьезность ситуации, она почти не обращала внимания на путь.
Улицы снова сузились, и на краю рынка Виддершинс повернула за угол и встретилась со ступенями и грубой деревянной дверью «Дерзкой ведьмы».
И тут ей показалось, что мир подслушивал ее.
Планом было оставить Ренарда и Игрейн тут, пока она сходит за стражем.
Но стража уже была тут в виде трех солдат в черно-серебряной форме, с флер-де-лисом. Они не обещали ничего хорошего.
Ренард, Игрейн и даже Ольгун просили ее остановиться, осмотреться, подумать, но она не слушала их. Она побежала, не осознавая этого, пробилась мимо стражи, не дав им понять, в чем дело. (Она не ощущала покалывание, но Ольгун скрыл ее на пару секунд, иначе констебли увидели бы, как женщина бросается на них из тьмы, и кто-то мог бы вытащить меч или пистоль, не разобравшись.)
Руки схватили ее, когда она ворвалась в общий зал, и удержали на месте. Виддершинс слепо боролась, что-то кричала — потом она думала, что ее слова были вопросами, но она не была уверена — и стало бы хуже, если бы два голоса сзади не крикнули констеблям отпустить.
Первым был Жерар, рыжебородый работник «Ведьмы» с того времени, как она перешла к Виддершинс. Второй был стражем с бледными усами и бородкой, и Виддершинс узнала его как товарища Джулиена, хоть она не помнила — ей и не было дела — его имя.
Пока она боролась с констеблями, она увидела красные щеки Жерара и пустой взгляд и тут же насторожилась.
— Что случилось? Что случилось?! — она слышала, что ее голос был пронзительным, ее самоконтроль трещал по швам, и она ощущала это и ненавидела, но не могла остановить, как и биение своего сердца.
— Виддершинс, — начал Жерар. — Я…
— Где Робин?
— Я не знал, что еще делать, — он беспомощно указал на констеблей. — Мы не могли тебя найти, а мешкать нельзя было, и…
— Боги, где Робин?!
— Мадемуазель? — светловолосый констебль шагнул к ней, подняв руку. — Нам нужно… мадемуазель, прошу!
Но это Ренард подошел, сжал запястье Виддершинс и шепнул:
— Так ты ей не поможешь.
Она застыла, коснулась щеки, словно он ударил ее, и кивнула.
— Простите. Простите, все, — она глубоко вдохнула и повернулась к констеблю, и если он и другие заметили дрожь ее сжатого левого кулака, они не сказали об этом.
— Я — констебль Паскаль Сорель, — сказал он. Он не спрашивал ее имени, он уже знал. — Ваш работник доложил о преступлении, и мы пришли расследовать.
— Преступлении? Робин…?
«Спокойно, спокойно, спокойно…».
Она ощутила медленный поток спокойствия от Ольгуна, и это помогло ей удержать себя в руках.
— Вашу подругу Робин похитили, мадемуазель.
— Я не смог остановить его! — всхлипывал Жерар, прислонившись к столу. — Я хотел, но…
Виддершинс не спрашивала, кто это сделал. Если бы Робин убили, были бы варианты, но похитили? Сомнений не было.
— Я убью его. Убью! — она повернулась, сбила графин со стола дрожащим кулаком. Констебль и Игрейн отскочили от разлитого вина и осколков глины.
— Полагаю, — сухо сказал Сорель, — вы знаете, кто это сделал? Ах, хмм, приму этот взгляд как «да». Я не могу позволить вам…
— Не надо. Жерар? Она… — Виддершинс кашлянула и попробовала снова. — Она была ранена?
— Нет. По крайней мере, когда они уходили.
— Хорошо, — узел в животе не пропал, но стал слабее. — Это уже что-то. Хорошо, сначала нужно…
— Сначала тебе нужно, — тихо сказал Ренард, — пойти с добрым констеблем. Поговорить с Бониардом. Нужно многое сделать. Я заберу Робин.
— Если ты думаешь…!
Сорель в это время сказал:
— Стража не позволит вам лично заняться…
— По одному! Ты, — Ренард указал на Сореля, — терпение. Мы все объясним через миг. А ты, — он схватил Виддершинс за плечи и прижал к стойке бара, — послушай.
Констебль явно хотел участвовать в разговоре, но сдержался, хмурясь.
— Ренард, это Робин. Я не могу просто…
— Слушай, — сказал он тихо, но резко. — Нам нужно, чтобы ты поговорила с Бониардом. Больше никто не может уговорить стражу помочь нам с Ируоком.
— Плевать мне на Ируока! Я…
— А когда он убьет еще детей? Тебе будет плевать?