— Что ты…?
Но она не закончила. Из мешочка на поясе она достала набор отмычек, из выемок в сапогах и перчатках вытащила еще несколько. Она ощущала испуганный взгляд Игрейн и недовольство Ольгуна.
— Вот, — сказала она, отдав все испуганному Сорелю. — Можете обыскать меня, если хотите, но это все.
— Я… что…?
— Я сдаюсь вам, констебль, — сказала она величаво. — Но только если обещаете, как страж и джентльмен, что вы доставите меня для допроса лично к майору Бониарду.
— Ты серьезно?
— У тебя мой кинжал и мои инструменты, Сорель.
— Хорошо, — Сорель кивнул другим констеблям. — Колетт, ты со мной. Остальные, продолжайте поиск, нам нужны зацепки. Мадам Вернадо, можете нас сопроводить, если желаете.
— Как щедро. Желаю.
Виддершинс слабо улыбнулась Жерару и прошептала:
— Мы вернем ее, — а потом два констебля и два искателя ушли, оставив толпу стражей и свидетелей в большем смятении, чем они были.
Глава тринадцатая
Виддершинс не просто хвалилась Сорелю. Не все искатели были лучше каждого стража, если бы так было, воров арестовывали только из-за неудач. Но были умелые искатели, которые могли быть незаметными для обычного констебля. Так Ренард Ламберт и покинул таверну незаметно, хоть за выходами следили.
Так и все, кто присутствовал там, и констебли, и остальные, не заметили шпиона.
Но это не обвиняло их в неумелости или беспечности. Виддершинс и другие искатели были сосредоточены на миссии, а потом отвлеклись на стражу в таверне. Констебли были заняты расследованием (как и должны были), а потом присутствием воров среди себя. Они и не подумали, что кто-то мог свисать с карниза «Дерзкой ведьмы» в тенях от фонарей и слушать из-за прикрытых окон.
Он всегда был среди лучших в скрытности, но Белке это казалось слишком простым. Он висел под карнизом, не ощущал даже дрожи мышц. Как ни танцевали луна и облака, где бы ни ходили констебли внизу, тени не открывали его. Ночь была его подельником, и он боялся даже сильнее, чем раньше.
Что с ним делало сотрудничество с Ируоком?
Белка все подслушал. Может, не каждое слово, но все же понял, что происходило внутри. Он долго думал убежать. У него не было места, просто желание спрыгнуть на землю, повернуть куда-нибудь и бежать, пока не иссякнут силы.
Но он этого не сделал. Дело было не боязни гнева Ируока, сковывающей его, как цепь, хоть отчасти влияло и это. Но он боялся себя.
Если он бросит «хозяина», если порвет поводок, то все, что он сделал для Ируока, все ужасы, которым помогал, были зря. И он мог не участвовать в этих кошмарах.
Это пятно на его душе было не только из-за Ируока, но и из-за Симона Бопре.
Как только Виддершинс, Вернадо и два констебля ушли, а оставшиеся стражи собрались внутри, Белка спрыгнул. Он на миг оказался на четвереньках, а потом пошел по дороге. Он старался идти спокойно, но косые взгляды прохожих показывали, что его напряженные ноги и дерганая походка не работали. Но, учитывая бурю эмоций в его теле, это было лучшее, на что он был способен.
Он миновал витрину со стеклянными окнами (наверное, магазин ювелира), и он чуть не подпрыгнул от страха от отражения там. Его глаза и щеки были впавшими ямами на черепе воскового цвета. Грязь и жир прилепили волосы к его голове, лишь пара клочков торчала местами. Изначальный цвет одежды был забыт, грязи там хватило бы на маленький сад… или мелкую могилу.
Он выглядел… такого, как он, даже в самые голодные дни никто не стал бы грабить.
Белку развеселила эта мысль, и он пару минут ходьбы пытался подавить истерический смех. Этим он отвлекся, а потом оказался перед домом, и мысли о смехе пропали, он вспотел.
Дом был скромным, в один этаж. Балки были грубыми, с плесенью, кирпичи стен потрескались от старости, бумага на окнах была в пятнах и дырах. Только маленький сад, заросший и не такой ухоженный, как у соседей, отличал его от других домов на улице.
Ничего снаружи. Но внутри было иначе, особенно для семьи, что больше не жила тут — и вообще не жила.
Белка обошел дом и сжался от запаха разложения, войдя внутрь. Запах не был сильным, Ируок почти ничего не оставлял, но все же зловоние заполняло дом.
Хозяин сидел, скрестив ноги, на обеденном столе, увлеченно лизал детский ботинок внутри.
— Нельзя тратить ни капли, — сказал он жутким двойным голосом, отвечая на вопрос, который Белка не завала. — В этом мире столько голодных детей… они могут умереть раньше, чем мы доберемся до них, — он рассмеялся и бросил ботинок за плечо, он идеально попал в останки бывших жителей дома. — Спой мне, мой юный вор. Расскажи о девочках и крохотных богах в складках их потаенных мечтаний.