— Эм… я нашел ее. Я знал, что она вернется в «Ведьму», так что…
— Нашел. Да, — Ируок медленно постучал паучьими пальцами по щеке, порой шурша краем шляпы. — Как ты и говорил. Это не достижений, глупый. Такое простое может сделать каждый.
— Эм…
— Ты впечатляешь моих друзей, — далекий хор стал охать и ахать, — но не меня. Я хочу, чтобы ты впечатлил меня.
— Я…
— Впечатли меня! Впечатли! Сейчас, живо, живо!
— Я знаю, что они планируют! — завизжал Белка.
— Вот как? — Ируок два раза хлопнул в ладони. — Это уже лучше. Но не тяни.
Белка кивнул, дрожа, и говорил несколько минут. Он заканчивал, а Ируок прижал ладони к столу, поднялся на них и, все еще сидя, скрестив ноги, стал расхаживать по поверхности на кончиках пальцев.
— Воровка и ее бог, церковь и страж, — бормотал он при этом. — Одни не опасны, а вместе…
— Тяжело? — робко подсказал Белка в тишине.
Ируок замер и повернулся к слуге на кончиках пальцев.
— Я хотел сказать, что они могут стать проблемой. Но нужно ведь в рифму?
— Я…
— Но я не встречал еще проблемы, которую нельзя съесть, — Ируок вскочил на ноги, спустившись со стола. От такой дуги его плащ даже не дрогнул. — Воры и стражи, церковь… с чем же? Маслом? Корицей? Или присыпать случайным прохожим?
— Думаю, нужно залечь на дно, — сказал Белка.
— На дно? На дно?! — Ируок пошатнулся и вдруг оказался перед трясущимся вором. — Жаться и прятаться, задвинуть шторы и оставаться внутри? И пусть нас прогонят, а мы будем питаться лишь гордостью? Это ты предлагаешь, закуска?
— Я… — Белка понимал, что лишние слова лучше не произносить. — Вы сильный и все такое…
— Это я сам знаю.
— Но все они? Священники, искатели, стража и личный бог Виддершинс? Будет умнее…
— Я. Не люблю. Трусов, — Ируок навис над Белкой, их лица почти соприкасались, и Симон видел, как что-то корчится за губами существа. — Думаю, полезным тебе уже не быть…
— Вы не можете, — прошептал он.
— Не могу? — ребенок заплакал вдали. — Не люблю это слово. Совсем!
— Но вы поклялись… — Белка всхлипывал.
Ируок отпрянул.
— Так и было, да? Клятва — это обещание, сделка. Я поклялся, что не наврежу тебе…
— Пока я служу вам, — выдохнул Белка, сердце колотилось.
— Да, да. Эту клятву я не нарушу.
Плечи мальчика опустились от облегчения.
— Симон? — задумчиво сказало существо.
Он снова напрягся. Ируок еще ни разу не звал его по имени.
— Да, господин?
Лицо Ируока вытянулось, исказилось, чтобы уместить его ухмылку.
— Ты уволен.
Белка зажмурился и завыл, но маленький уцелевший кусочек его души радовался грядущему.
— …и среди всех богов Верколь выбрал Давиллон своим любимым городом. За все это и не только мы благодарны, верны и скромно молимся.
Любимые священные слова епископа были теперь знакомы многим в Давиллоне. Сикар произносил одни и те же имена божеств (может, немного менял, чтобы не оскорбить меньших божеств Соглашения) на каждой службе, и с каждой службой людей в базилике становилось все больше. Ужас от убийств распространялся по городу, и от страха, что за этим стоит нечто сверхъестественное, все больше людей забывало о гневе за отношение церкви к Давиллону (тревога затмевала их гнев). Они искали утешения в словах священников, а защиту — в домах богов.
На этой службе, хоть снаружи только рассветало, скамьи поддерживали достаточно молящихся, чтобы доски, отвыкшие от такого груза, скрипели и стонали на фоне слов епископа. Из каждых шести мест только одно пустовало, и многие пришедшие были не в нарядах, а в рабочей одежде. Становилось ясно, что многие снова считали церковь повседневным событием.
— В такие тяжелые времена, — сказал Сикар, поправив рукав рясы, — хорошо вспомнить, что боги Священного соглашения приглядывают за теми, кто чтит их имена. Я напомню вам историю, которую вы точно уже слышали, про кавалера Веррелла Дулетта и его почти невозможное задание убить Обугленного змея Лакура…
Сама церковь была радугой красок, тонкие лучи света проникали сквозь витражи. И для многих сидящих в этом дожде красок история была подходящей, ведь рассказывала не только о герое Галиции, но и о том, как боги защищали и направляли их в тяжелые дни.