И вдруг из ниоткуда раздался голос:
— Кто там?
Анна не поверила собственным ушам.
— Слава богу, ты жива, жива, жива! — выкрикнула она.
— А я думала, что ты… — испуганно прошептал голос.
— Открой дверь, — взмолилась Анна, — и убедишься сама.
Писк домофона был лучшим звуком, который в тот день услышала Анна.
— Ты жива, — проговорила Тина, распахивая дверь настежь и сжимая подругу в объятиях. — Будь у меня шампанское, могли бы отпраздновать.
— Мне хватит чашечки кофе, потом еще одной, а потом я приму ванну.
— Что у меня есть, так это кофе, — сказала Тина, провожая Анну в маленькую кухню.
Анна оставляла за собой цепочку серых следов.
Она села за деревянный столик. По телевизору показывали новости, однако звук был выключен.
— Может, это странно, но я не понимаю, что происходит, — заметила она.
Тина включила звук.
— Четверть часа новостей — и будешь знать все, — пообещала она, наливая в кофеварку воду.
Перед Анной мелькали кадры с крушением Южной, а потом и Северной башен.
— Еще один самолет атаковал Пентагон? — спросила она.
— Был и четвертый, — ответила Тина, ставя чашки на стол, — но, похоже, никто не знает наверняка, куда он летел.
— Кто это организовал?
Тина налила ей черного кофе.
— Си-эн-эн говорит об Афганистане и «Аль-Каиде».
Тина села напротив Анны.
— Я думала, это группа религиозных фанатиков, которые хотят захватить власть в Саудовской Аравии.
Анна зашлась кашлем, и во все стороны полетела грязь.
— Тебе плохо? — спросила Тина.
— Сейчас пройдет, — ответила Анна, допивая кофе. — Не возражаешь, если я выключу телевизор? Не могу больше на это смотреть.
— Конечно, выключай.
Тина взяла пульт, нажала кнопку, и картинка исчезла.
— Их лица не выходят у меня из головы, — тихо сказала Анна, когда Тина снова наливала ей кофе. — Ребекка и остальные…
— От нее никаких известий. Единственный, кто объявился, так это Стедмен.
— Не сомневаюсь, что Стедмен первым кинулся вниз по лестнице. Но кому он позвонил?
— Фенстону.
— Фенстону? Как ему удалось бежать, если я вышла из его кабинета за несколько минут до того, как самолет врезался в здание?
— К тому времени они с Липманом уже были на Уолл-стрит, встречались с клиентом.
— А почему тебя не было сегодня утром на работе?
— Я ходила к стоматологу. Записалась на прием за несколько недель. — Тина помолчала. — Как только узнала, тут же стала названивать тебе на сотовый, но в ответ слышала только гудки. Где ты была?
— Меня выдворяли из здания. Фенстон успел меня сегодня уволить.
— Уволить? — недоверчиво переспросила Тина. — Почему?
— Потому что в моем заключении я информировала правление: если Виктория Уэнтворт продаст картину Ван Гога, то расплатится со всеми долгами и останется при своем поместье.
— Но Фенстон дал ей ссуду только из-за Ван Гога, — сказала Тина. — Я думала, ты поняла, что…
— Я также выслала копию заключения с рекомендациями самой леди Уэнтворт, посчитав это простым соблюдением этики. Я должна была вот-вот вылететь в Лондон и сообщить Виктории, что уже приметила покупателя — Такаши Накамуру. Фенстон не может заставить Викторию передать ему «Автопортрет» Ван Гога, пока…
— Я бы не была так уверена, — возразила Тина. — Вчера Фенстон звонил Рут Пэриш и велел немедленно забрать картину. Я слышала, как он повторял «немедленно».
— Прежде чем Виктория смогла бы воспользоваться моими рекомендациями.
— Что и объясняет, почему ему пришлось уволить тебя до того, как ты могла улететь и разрушить его планы.
Анна от злости стукнула рукой по столу, и в воздух взметнулось облачко пыли.
— Какая же я дура. Мне следовало это предвидеть, а теперь уже ничего не исправишь.