— Играет самого себя, — вставила Дженни.
Полицейский поднял шлагбаум и махнул нам рукой.
— Сюда, пожалуйста, — вежливо сказал он.
Я ощутил себя коронованной особой.
На автостоянке возле отеля собралась уже вся съемочная группа. Повсюду лежали кабели, стояли камеры, висели микрофоны. По сторонам стоянки, в тени, стояли трейлеры с костюмами и столы с закусками для съемочной группы.
Режиссер, Боб Госс, поздоровался с нами и вкратце объяснил, что за сцена нам предстоит. К тротуару подъезжает грузовичок: за рулем — «хозяйка» Марли, роль которой исполняет актриса Лайза Хэррис. Ее дочь (симпатичная девочка-подросток из местной театральной студии по имени Даниэль) и сын (тоже местный, мальчик лет девяти) сидят на заднем сиденье вместе с собакой, которую играет Марли. Дочь открывает дверь и выпрыгивает наружу, следом за ней выходит сын с Марли на поводке. Они идут прочь от камеры. Конец сцены.
— Звучит очень просто, — ответил я режиссеру.
И я отвел Марли в сторону, чтобы по сигналу посадить его в грузовик.
— А теперь все слушайте меня, — обратился Госс к съемочной группе. — У этого пса не все дома. Но мы будем его снимать, какой он есть.
И он пояснил свою мысль: Марли должен вести себя как обычный домашний любимец обычной семьи.
— Так что пусть он делает, что хочет, а вы подстраивайтесь под него, — заключил он.
Я усадил Марли в грузовик и вручил нейлоновый поводок маленькому мальчику, который, кажется, его побаивался.
— Марли очень добрый, — заметил я, чтобы его успокоить. — Самое страшное, что он может сделать, — всего тебя облизать. Вот, смотри! — И я сунул руку в огромную пасть Марли.
Дубль один. Грузовик подъезжает к тротуару. Едва дочь открывает дверь, огромный пушистый шар вырывается из машины, словно ядро из ствола, и со страшной скоростью мчится мимо камер, волоча за собой красный поводок.
— Стоп!
Я догнал Марли и привел его назад.
— Ладно, ребята, попробуем еще раз, — скомандовал Госс. И, повернувшись к мальчику, мягко добавил: — Этот пес — парень с характером. В следующий раз держи его покрепче.
Дубль два. Грузовик подъезжает к тротуару. Открывается дверь. Дочь начинает выходить — и в этот миг мимо нее проносится Марли, на этот раз волоча за собой мальчишку.
— Стоп!
Дубль три. Я сажаю Марли в грузовик и закрываю дверь. Прежде чем скомандовать: «Мотор!», Госс несколько минут о чем-то совещается со своими помощниками. Наконец начинается съемка. Грузовик подъезжает к тротуару. Открывается дверь. Выходит дочь. За ней появляется мальчик; на лице у него тихий ужас. Он поворачивается к камере и молча поднимает руку. В руке у него — перегрызенный поводок, с которого обильно капает собачья слюна.
— Стоп! Стоп! Стоп!
Мальчик объясняет, что, едва мы закрыли дверь, Марли принялся грызть поводок и не остановился, пока не сделал свое черное дело. Актеры и съемочная группа взирают на остатки поводка в изумлении. Мы же ничуть не удивлены: за свою недолгую жизнь Марли отправил в мир иной столько веревок, шнуров и поводков, что и не сосчитать.
— Ладно, перерыв! — объявляет Госс. И, повернувшись ко мне, с удивительным спокойствием спрашивает: — Сколько времени вам нужно, чтобы достать новый поводок?
Ему не приходится объяснять мне, сколько стоит каждая минута простоя актеров, известных на всю страну.
— Недалеко есть зоомагазин, — отвечаю я. — Буду через четверть часа.
— И на этот раз купите что-нибудь такое, что ему не по зубам, — советует мне Госс.
Я возвращаюсь с прочной металлической цепочкой, которая, на мой взгляд, больше подошла бы для льва, и съемки продолжаются — дубль за дублем. В одном дубле Марли так шумно отдувается, пока Даниэль говорит по телефону, что звукооператор с отвращением срывает с себя наушники и кричит:
— Я не слышу ни слова — только пыхтение и сопение! Черт побери, у нас же не порнофильм!
— Стоп!
Так бесплодно прошел день. С Марли не было никакого сладу. «А чего еще они хотели за бесплатно?» — утешал я себя.
К концу дня помощник режиссера, подойдя к нам, объявил, что расписание съемок на завтра еще не утверждено.
— Так что завтра можете не приезжать, — продолжил он. — Если Марли нам понадобится, мы позвоним. Ясно?
Ясно, конечно. Что уж тут неясного. «Не звоните нам, мы сами вам позвоним» — классическая формула отказа.
— Марли, — обратился я к псу по дороге домой, — ты мог стать кинозвездой — и так бездарно профукал свой шанс!
На следующее утро, когда я горестно размышлял о своих рухнувших мечтах, зазвонил телефон. Это был помощник режиссера: он попросил, чтобы мы как можно скорее привезли Марли в отель.