Дженни купила паровой очиститель для паркета, и мы начали планировать свое расписание так, чтобы не оставлять Марли одного дольше чем на два-три часа. Но теперь Дженни и ребят не было дома, а я не мог манкировать только что полученной работой. Что же делать с Марли?
Мы решили отправить его в местную гостиницу для домашних животных, которой пользовались каждое лето, когда уезжали в отпуск. Гостиница располагалась при большой ветеринарной клинике, предлагавшей высокопрофессиональные, хотя и несколько обезличенные услуги. Всякий раз, когда мы туда приходили, нас направляли к новому врачу, не знающему о Марли ничего, кроме того, что написано в его медицинской карте. Мы даже не всегда узнавали, как их зовут. В отличие от нашего дорогого доктора Джея, оставшегося во Флориде, это были незнакомцы — хотя незнакомцы вполне компетентные.
В воскресенье вечером я отвез Марли в собачью гостиницу и оставил на столе у секретаря номер своего мобильника — на всякий случай. Утром во вторник, когда я входил в Дом независимости в центре Филадельфии, раздался звонок.
— С вами хотела бы поговорить доктор такая-то, — сообщила секретарша.
Очередной ветеринар, фамилию которого я слышал в первый раз. Через несколько секунд она сама взяла трубку.
— У Марли неотложная ситуация, — сообщила она.
Сердце у меня подпрыгнуло и забилось где-то в горле.
— Неотложная… что?
Ветеринар объяснила, что желудок у Марли вздулся от обилия пищи, воды и воздуха, а затем, растянувшись до предела, перекрутился (она сказала, «закрылся») таким образом, что вход в кишечник оказался перегорожен. Газы, выделяемые при переваривании пищи, не находили себе выхода, и желудок начал болезненно раздуваться. Это опасное для жизни состояние, добавила она, называется расширением желудочного вольвулуса. Почти всегда оно требует хирургической операции, а без лечения приводит к смерти в течение нескольких часов.
Она добавила, что ввела Марли в горло зонд и откачала большую часть газов, скопившихся в желудке, что несколько уменьшило вздутие. Затем, манипулируя зондом, сумела, как она сказала, «раскрыть» желудок; сейчас самое страшное позади, Марли не чувствует боли и спокойно отдыхает.
— Значит, теперь все хорошо? — осторожно спросил я.
— Боюсь, это ненадолго, — ответила врач. — С текущим кризисом мы справились; но если это случилось один раз — скорее всего, начнет повторяться снова и снова.
— Скорее всего… — повторил я. — А можно поточнее?
— Я бы сказала, существует один шанс из ста, что это не повторится, — ответила она.
Один из ста?! «Господи боже, — подумал я, — да у него больше шансов поступить в Гарвард!»
— Один из ста? Быть не может!
— Мне очень жаль, — ответила она. — Он действительно в очень тяжелом состоянии.
Если желудок Марли снова перекрутится и перестанет пропускать пищу в кишечник — а судя по тому, что сказала врач, это практически неизбежно, — у нас останутся две возможности. Первая — операция. Хирург сможет разрезать Марли и пришить стенку его желудка к стенке брюшной полости так, чтобы такого больше не происходило.
— Это будет стоить две тысячи долларов, — добавила врач. Я сглотнул. — И должна вас предупредить, что операция очень серьезная. В таком возрасте ваша собака, скорее всего, ее не переживет.
— А второй выход? — спросил я.
— Второй выход, — секунду поколебавшись, ответила она, — это усыпление.
— Понятно, — только и мог проговорить я.
Трудно было все это переварить. Еще пять минут назад я входил в «Колокол Свободы», не сомневаясь, что Марли, счастливый и довольный жизнью, отдыхает в собачьей гостинице. А теперь от меня требуется решить, жить ему или умереть. О том, что у собаки может расшириться и перекрутиться желудок, я слышал в первый раз. Только позже я узнал, что это довольно частая болезнь у некоторых пород собак, особенно у тех, что, как Марли, отличаются широкой грудной клеткой. Особому риску подвергаются собаки, склонные есть торопливо, заглатывая пищу большими порциями.
— Давайте просто подождем и посмотрим, что будет дальше, — предложил я.
— Именно это я сейчас и делаю, — ответила она. — Жду и смотрю. — И добавила: — Если желудок снова «закроется», мне придется принимать решение быстро.
— Мне нужно посоветоваться с женой, — выдавил я наконец. — Я вам перезвоню.