Для Кейтилин она пришла.
Их с Нэдом объединяли дети, хозяйство, долг и ложе. Но совсем немногим после рождения Рикона, такого же рыжеволосого, как и остальные её дети, кроме Арьи, конечно, он изменился. Её муж заговорил про реформы, перестройку замка и долгое Лето, что предвещает долгую Зиму. Он будто решил, что его долг перед ней выполнен и единственное, что ему от неё может быть надо - это справиться о самочувствии младшего из Старков. Остальные же дети постепенно выходили из под её контроля. Во имя Девяти, да он разрешил Арье и Сансе упражняться с оружием и ездить на лошадях вместе с ним на прогулки! И самое главное, даже Санса, её милая нежная Санса, решила попробовать, особенно после того, когда Нэд прямо при детях отпустил комментарий, предназначавшийся именно Кейтилин, ведь он с привычной холодностью смотрел именно на неё, вглядываясь в её глаза с явно напускным непониманием и говоря, что лишних знаний в жизни не бывает, и "если кто-то не согласен, то сам себе злое бревно". Пока она пыталась найти слова, а лицо мужа внезапно вытянулось в каком-то слабом подобии виноватой гримасы, будто он попросту дал этим словам выскользнуть изо рта и не ожидал такой реакции от самого себя. Он тогда устало вздохнул и перевёл свой взгляд на замерших за обеденным столом детей, наблюдавших за ссорой родителей так близко чуть ли не впервые за десяток лет.
Старший сын тогда едва не поперхнулся едой, а Грейджой попытался подавить ухмылку. Девочки и Бран мало что поняли и скорее недоумевали, перестав возиться с едой. Джон также недоуменно поднял глаза на Нэда, будто был совсем не заинтересован в происходящем и размышлял о чём-то совершенно ином, а тот неловко ему улыбнулся, едва дёрнув краями губ. Кэт бы ни за что не уловила этого, если бы не смотрела во все глаза на своего мужа, пытаясь придумать аргумент, который бы помог ей победить этот спор. Он подбадривал своего бастарда тогда, когда ему стоило бы подумать о том, как он говорит со своей женой! Будто для него благополучие этого грязного пятна на репутации Дома Старк значило больше, чем благополучие семьи и долг! Злое бревно, надо же! Этот мужчина никогда ранее не опускался до таких подковёрных оскорблений, и вероятнее всего Кейтилин сама себе выдумала, что это было оскорблением, а не глупым выбором слов, но отчего-то в её сердце, ранее спокойном, особенно тогда, когда не было в пределах видимости бастарда, и окружённым теплом в кругу семьи, поселилась тянущая боль, появлявшаяся каждый раз, когда она смотрела в неизменно холодные глаза её мужа, порой блестевшие насмешкой, если им приходилось спорить по каким-то, связанным с воспитанием детей, поводам. Если же темы их стычек касались чего-то другого, то ей казалось, что её муж будто пробудился ото сна, в котором пребывал с момента их свадьбы, и использует все знания, которые у него есть, чтобы улучшать и переделывать всё, что видит вокруг. Лицо Нэда в те моменты, когда он яро распекал замкового кузнеца за какие-то ошибки в переработке, что бы это ни было, или прибавивших в числе из-за начатой стройки плотников, рабочих и каменщиков, становилось таким же живым и ярким, каким она помнила молодого Брандона. Но через несколько мгновений её наблюдения за ним, когда бы это ни было, Нэд снова надевал свою маску лорда и смотрел на неё привычным взглядом, заключавшим в себе лёд и холод.
Подобно тем случайным проблескам, Эддард оживился, когда понял, что к ним едет король. Кэт наконец смогла понять, как ей тогда показалось, откуда у такого честного человека, как Старк, могла возникнуть интрижка и, тем более, бастард. Он - ей казалось тогда, что она разгадала эту загадку - менялся, когда объяснял свои идеи и руководил их исполнением, и тогда, когда дело касалось его друга детства, Короля Роберта. Кейтилин, наверное, могла понять подобные чувства, ведь всякий раз, когда Лиз упоминала в письмах Петира, в сердце жены Лорда-протектора Севера поселялось теплое чувство, напоминавшее о доме и тех днях, когда они втроём могли просиживать дни с книжками у реки или общаться в библиотеке так долго, что Мейстер лично приходил их выгонять.
День приезда короля изменил многое. Кейтилин поняла насколько плохо она знает своего мужа, не смотря на то, как просто она его полюбила и как просто она представила сама себе, что он полюбил её в ответ. Он не смотрел так ни на смазливых служанок, которых, как она прекрасно знала из слухов дворни, сношал юный Грейджой, ни на неё, когда приходило время отходить ко сну и он привычно входил в неё, болезненно и сильно. Ей давно хотелось почувствовать его семя в себе вновь, предотвратить это разъедающее их семью отсутствие любви, понять, наконец, что же не так!