Хастл говорил в крайне неприятной манере. Токсичной, как это модно называть. Вроде бы напрямую не оскорбляет, но докапывается. А разозлишься и пошлешь в ответ — получается ты первый начал открытый конфликт. Нет уж. Мы пока потерпим. Тем более, я и сам за словом в карман не полезу.
— Пока получается. Да и не один я. Вокруг столько замечательных товарищей. Мы едва познакомились, а ты уже обо мне беспокоишься, — с нарочито фальшивой улыбкой ответил я.
Хастл усмехнулся, а затем вцепился металлическими зубами в краешек костяного рога из которого пил. Раздался треск. Питейный рог раскололся. Пойло брызнуло на стол и короткую бородку Хастла, но тому было плевать.
— На языке моего племени Хастл значит вырывать куски из добычи, — добавил здоровяк. — Не упускать свое, успевать первым. И поверь, имя мне дали не просто так.
Да это же понты! Впрочем, чего ещё ждать в довольно диком месте очень дикого мира. Обсуждений классической музыки и литературы серебряного века?
— Верю, — спокойной ответил я. — Что было на завтрак?
За Хастла ответил его приспешник:
— Какое-то дерьмо. Там где я родился такую пищу только слугам и скоту давали.
— Ну и оставался бы там, — ответил я, накладывая себе полную миску птичьих крылышек. — Зачем людям аппетит портить.
Прихватив ещё кое-что что, я удалился к себе. Есть в такой компании мне было бы неуютно.
«Ревущие Пустоты это действительно серьёзно», — после трапезы рассказывал мне Первый. — «Местечко крайне паршивое. Находится прямо за территорией плакальщиков. Точнее там сначала плакальщики, потом одни тоже довольно поганые руины, а затем уже Пустоты. Регион, где древняя война до сих пор не стихает. Смерчи, огненные и кислотные дожди, спятившие машины. Магия там не дает даже травинке вырасти».
«Звучит не очень приятно».
«Ещё бы. Это место, куда даже полностью отбитые сталкера почти не суют свой нос. Слишком велик риск. Плакальщики считают Пустоты непроходимыми. Может быть, ваш хромой робот и сумеет там немного побродить, но вам, живым людям, очень не советую».
«Ясно».
Перспективы вырисовываются не особо радужные. Опять совать нос и другие части тела в крайне опасное место. Надо ли оно нам? Вернулся, называется, «домой». Что-то житуха в форте стала заметно гаже.
— Наверное, ещё есть шансы уйти, — прочитала мои мысли Гелла.
— Наверное, — ответил я, потихоньку привыкая к заново выращенной руке и пробуя максимально крепко сжимать кулак.
Блин. Сюда бы эспандер.
— Я бы могла его для тебя сделать, — усмехнулась Гелла. — Или ты же потренируй новую руку на чем-то ещё упругом.
Заманчивое предложение. Однако прежде чем мы успели всерьёз приступить к делу, один из слуг передал мне вызов от Скейла.
— Он ждет вас у старика.
Вот как. Обычно Скейл принимал посетителей в своей заброшенной круглой башне. Теперь же вызывает в кабинет к татуировщику. Интересно.
— Хочешь, я пойду с тобой, — предложила Гелла.
— А давай. Может быть, они попросят тебя уйти. Тогда ладно. Но если нет, то у тебя будет шанс прочитать мысли как минимум старика. Уже было бы хорошо.
Мы направились на встречу с лидерами разросшейся банды.
Кабинет деда-татуировщика не имел окон, но его освещал тёплыми, золотыми лучами древний магический кристалл, расположенный на столе. Все стены комнаты были завешаны рисунками и картами. В воздухе здесь витал пряный аромат курительной смеси. Кроме ожидаемых Скейла и деда тут внезапно, находилась Искра, сидевшая в самом темном углу. Атмосфера была вроде бы дружеская, но какая-то напряженная. Дед улыбался и со значением поглядывал на нас с Геллой из-под черных круглых очков а-ля кот Базилио. Скейл недвижимо стоял у стены. На лице робоскелета стало еще меньше искусственной кожи и металлические детали тускло блестели в холодном синем мерцании его глаз.
— Присаживайтесь, — пригласил татуировщик, указывая на два металлических табурета.
Я воспользовался предложением, хотя ощущал себя не очень уютно. Будто бы на допрос пришел.
— Арайт рассказал, что у вас были яркие приключения, — усмехнулся дед, садясь напротив меня. — Монстры, тайны, сокровища. Мечта любого райдхор.
Сомневаюсь. Разве что любой райдхор мечтает сдохнуть как можно более мучительно или стать частью мясного зверя.