— Сопляк! Молокосос! Тайги захотелось?! Соболя захотелось?! Я тебе покажу соболя! Я тебе покажу тайгу!..
…Молокосос — вот ты кто. А еще тайги захотел. Настоящей тайги. С оленями, соболями, медведями. С зимовкой в избушке среди дикой тайги… Молокосос! Ты же боишься тайги! Для тебя тайга — враг. Потому что ты ее не знаешь. Ты боишься тайги. Да, да, боишься! Хотел за жестокостью спрятать свое малодушие. Живодер — вот ты кто!
— А-а-а… Голова… О, как она гудит. А череп цел? Хоть бы череп был цел. А там как-нибудь выживем. Куда я иду? Правильно ли иду? Где Кенграй? А-а, вот он! Впереди. Он идет уверенно. Верно ведет, правильно.
…Мирл нервничал. Ругань вызывала в нем желание пустить в ход надежные свои клыки. И, как только он почуял в лесу движение, вскочил и, еще не зная, кто там, понесся к кустам, низко, по-медвежьи, опустив голову. Навстречу выскочил Кенграй. Но перестраиваться было уже поздно. Да и Кенграй понял намерение Мирла. А Кенграй, опытный боец, участвовавший во многих смертельных собачьих поединках, привык сам нападать. Он помчался аллюром.
Мирл, словно раздумывая, несколько сдержал прыть. Кенграй принял это за неуверенность. Инстинкт подсказывал: наступил момент вцепиться в горло. Мирл отлично знал: стоит чуть повернуться боком, мощный удар сшибет его с ног. И он грудью встретил Кенграя. Псы сшиблись, вздыбились. Совсем как люди, обхватили друг друга сильными лапами и наносили удары клыками.
Пларгун выбежал на яростный, захлебывающийся рык. У нивхских каюров и охотников существует своеобразный этикет: когда люто дерутся псы разных хозяев, подоспевший хозяин сильно избивает свою собаку, деликатно отстраняя чужого пса. Озверевших собак можно растащить только с помощью палки.
Пларгун прикладом отбросил Кенграя. Не успел Кенграй прийти в себя от ошеломившего его удара, как Мирл повис на его загривке. Теперь нужно было убрать Мирла, и юноша ударил его по плечу. По спине нельзя: можно повредить позвоночник. Юноше с трудом удалось разнять разъяренных псов.
— Болван! — вскочил Нехан, когда Пларгун подошел к костру. — Ты что, первый день на свете живешь: не знаешь, что ружьем бить собак нельзя!
И, поймав на себе удивленный взгляд юноши, пробурчал:
— Для тебя же стараюсь. — И посмотрел на старика.
— Грех, сын, собаку ружьем наказывать, — сказал старик. — Грех. Звери и птицы откажутся подставлять этому ружью удобное место.
Пларгун молча подсел к низкому столику — пыршу и стал закусывать остывшим мясом и юколой.
— Собрались сниматься? — спросил он, не глядя ни на кого.
— Почему ты решил, что мы собрались сниматься? — вопросом ответил старик.
— Полог-то зачем сняли?
— Сам сжег и еще спрашивает, — сдерживая злобу, сказал Нехан.
Пларгун недоуменно взглянул на то место, где стоял полог, и увидел обгорелые лоскуты брезента, остывшую печь и черную от сажи кастрюлю. Без слов было понятно, что полог сгорел от искры.
Пларгун закусил губу. Искра могла упасть и на жилую палатку. А там — зимняя одежда, спальные мешки, охотничье снаряжение… От тяжести вины стало невмоготу. Пларгун громадным усилием подавил вырывающееся рыданье.
Смотреть в глаза старшим было невыносимо, он уставился застывшим взглядом на противоположный берег реки.
Его о чем-то спрашивали. Голоса доносились откуда-то издалека, приглушенные, невнятные, как из-под земли. Пларгун ничего не понимал.
Он очнулся, когда к его плечам прикоснулись руки старика.
— Спрашиваю тебя: что случилось с головой?
Пларгун непонимающе взглянул на старика.
— Что с головой случилось, спрашиваю.
Только теперь Пларгун почувствовал, как болит голова…
Старик легонько прикоснулся к голове, снял повязку, внимательно осмотрел ушибленное место.
— Большая ссадина. Может, серьезно. Волосы остричь надо, рану йодом облить надо. Повязку хорошую сделать надо. У нас же есть походная аптечка.
Подошел Нехан. Участливо поцокал.
— Да-а, серьезное это дело.
Пока старик накладывал повязку, Нехан молча смотрел на потухший костер и о чем-то думал.
Йод мучительно жег. В голове стучало. Слезы выступили на глазах.
— У него очень серьезная рана, — сказал Нехан так, будто Пларгуна здесь не было.
— Она скоро затянется, — предположил Лучка.
— Я считаю, что Пларгуна нужно везти в больницу, — ни на кого не глядя, продолжал Нехан.
— Как его повезешь отсюда? На чем?
Пларгуну хотелось заснуть, положить голову на что-нибудь мягкое, теплое. Разговор старших совсем не интересовал его, будто говорили не о нем. И смысл разговора не доходил до сознания.