Председатель обрадовался моему приходу, будто я ему приятель какой, по которому он сильно соскучился.
— О-хо-о! — воскликнул он, раскрыв широкие объятия. — Кто пришел! Проходи, Лучка, садись! — Взял меня под руку и посадил на стул у большого стола. А стол у него покрыт свежим красным сукном. Раньше, у других председателей, скатерть была одна и та же, потертая, с порезами и залитая чернилами. А этот сразу купил новую скатерть. Стоит, улыбается. Загорелый, только вернулся из отпуска. Отдыхал у Черного моря. Интересно, почему-то дальнее море называют «черным»? Может быть, потому что люди там обугливаются от сильного солнца? Далеко то море. Но рыбаки ездят туда отдыхать. А чего не ездить, когда поездка им дается бесплатно, колхоз платит? Правда, далеко не все нивхи ездят туда. Года два назад побывал там рыбак Лиргун. Вернулся похудевший вконец и черный, как будто его все время держали над очагом.
«Жарко, — сказал он. — Кое-как выжил до конца срока. Нивху лучше не ездить туда!»
А этот улыбается. Радость так и брызжет из него.
— Ну, чем могу быть полезен тебе?
— Пришел за пенсией, — сказал я.
— За какой пенсией? — удивился председатель.
— Ты что, не видишь, что я стар?
— Вижу, вижу. Но ты не рыбак. А колхоз наш рыболовецкий.
— Ну и что же, что не рыбак. Я старый человек. Есть такой закон: старому человеку полагается пенсия.
— Есть такой закон, — соглашается председатель. — Но нужен стаж работы для пенсии.
— Чего нужно?
Кое-как понял, что такое «стаж».
— А я что, бездельничал, по-твоему? Я всю жизнь охотничал и рыбачил.
— Но ты же сейчас не рыбак, — спокойно говорит председатель.
— Я сейчас старый человек, — говорю я.
Потом вспомнил, что несколько лет рыбачил в бригаде.
— Я рыбачил в колхозе. Все старики подтвердят это.
— Сколько ты рыбачил? — опять спокойно спрашивает председатель. Он уже перестал улыбаться.
— С перерывами — около десяти лет.
— Мало! — коротко сказал председатель.
Сказал, будто отрезал.
— Но я всю жизнь охотничал и рыбачил! — в отчаянии кричу я. А в сердце такое чувство, как будто качусь вниз по мокрой глинистой круче и не за что зацепиться, а впереди клокочет ледяная вода.
Председатель молчит.
— Что, разве охота — не работа? — кричу я.
— Работа, — отвечает председатель.
— Ну, так давай пенсию!
— Не могу, — спокойно, очень спокойно говорит председатель. Мне уже кажется, что этот сытый человек издевается надо мной.
— Давай пенсию! — требую я.
— Пойми, Лучка, колхоз тебе пенсию не может дать, потому что у тебя нет стажа работы в колхозе. Да ты давно уже и не колхозник. Ты охотник. Охотишься на «Заготпушнину», а не на колхоз. — Очень длинно отвечает председатель.
— Что же мне делать? — совсем убито спрашиваю.
— Не знаю, чем помочь. — Потом, подумав, добавляет: — Иди в сельсовет. Там скажут, что делать.
Пошел в сельсовет. Председатель там женщина, уже в возрасте. Все в поселке знают: она добрая женщина. Она-то даст пенсию.
— Пенсия? — спросила она. — Надо обратиться в колхоз.
Маленькая надежда, которая толкнула меня подняться по крутой лестнице сельсовета, погасла тут же, как только вошел в сельсовет.
Поехал я через неделю в район, обратился к пушнику. Он меня уважает — я же, считай, всю жизнь сдаю пушнину.
— Да ты что, в уме ли? Где ты видел, чтобы «Заготпункт» выдавал пенсию охотникам? У нас есть штатные работники, им полагается пенсия. А ты хоть и охотник-промысловик, но охотишься по договору только на период охотничьего сезона.
Вот и все. Я не знаю, как убедить людей, что я — промысловый охотник, работаю всю жизнь: зимой охочусь на пушного зверя, весной и осенью — на нерпу. Летом, конечно, ни один охотник не охотится — не сезон. Летом я рыбачу, заготовляю юколу, чтобы зимой кормить себя и упряжку собак. Пушник посоветовал обратиться в райсобес. Там могут дать пособие по старости. Но мне пособие не нужно — я не нищий. Я всю жизнь трудился. Мне нужна заслуженная помощь, а не подачка!
И вот по совету людей я обращаюсь к прокурору. Есть такая должность со странным названием «про-ку-рор». Точно не знаю, чем он занимается. Но, говорят, он помогает обиженным людям находить справедливость.
Ожидал увидеть старого мудреца. Ведь, чтобы восстанавливать справедливость, много надо знать, много мудрости иметь. А он оказался совсем молодой. Даже бороды и усов не носит. Ну, думаю, разве он сможет что-нибудь сделать, когда люди почтенного возраста ничем не помогли мне. А он внимательно выслушал, что-то записал для себя, спросил, где я живу, кто у нас руководитель, и отпустил, попросив дней через десять снова к нему обратиться. Но мне так и не удалось зайти еще раз к этому человеку: уехал в тайгу. Весной обязательно зайду к нему.