Вялость и апатия одолели совсем. Теперь Пларгун топил печь один раз в день, кормил собаку мерзлым мясом и ложился спать в настывший спальный мешок. Обходил ловушки сперва через день, потом через два. И уставал. Страшно уставал. Обход ловушек теперь ему стоил больших усилий.
Как-то Пларгун вышел из своей остывшей избушки собрать сучьев на растопку и услышал громкое, зовущее:
— Эй!
По тайге, затухая, пробежало эхо.
Пларгун не поверил своим ушам.
— Эй! — послышалось опять. — Человек! — отчетливо и ясно выкрикнул тот же голос.
Пларгун медленно, точно выходя из оцепенения, обернулся.
Тайга глушит звуки
Тяжело переступая короткими широкими лыжами, человек поднимался на крутой заснеженный берег. Было видно: он пришел издалека через тайгу и набрел на одинокую избушку как на спасение.
Одет он был в короткую, удобно сшитую доху из собачьих шкур и оленью островерхую шапку, отороченную заячьим пухом. На ногах — длинные оленьи торбаза, расшитые округлыми нивхскими узорами. За плечами — ружье. Уже потом Пларгун разглядел — это не какой-нибудь там дробовик, а новый пятизарядный карабин.
Несмотря на усталость, он подходил широким скользящим шагом, отталкиваясь палкой в правой руке, взмахивая левой, как крылом. Отличный ходок!
— Человек! — переводя дыхание, глухим голосом обратился незнакомец, и клубы пара на миг закрыли его лицо.
Юноша смотрел изумленно, еще не очень веря своим глазам. Кенграй с любопытством вертелся вокруг, всем своим видом показывая дружелюбие.
Наконец человек отдышался, опершись грудью о палку, воткнутую между концами лыж. Потом привычным движением сбросил лыжи, скинул с себя карабин и прислонил к стене. Лицо незнакомца было совсем юное, нежное, разгоряченное длительной дорогой. Ростом он был на голову ниже Пларгуна.
Человек рывком снял шапку. И Пларгун увидел: перед ним стоит девушка, нивхская девушка! Откуда? Как?..
— Хы! — изумился Пларгун. Но спохватился и сказал, стараясь сдержать волнение: — Входите!
Он толкнул дверь и отступил, пропуская вперед гостью.
Она села на низкий листвяжный чурбак, подперла голову обеими руками и молча уставилась на хозяина. Она смотрела пристально и жадно, будто никогда не видела человека.
Пларгун смутился. Надо угостить девушку чаем. Таков обычай: сперва накорми гостя с дороги, а расспросы — потом.
За все время, пока юноша неумело и торопливо копошился у печки, гостья не изменила позы, не произнесла ни слова. Только смотрела на него пугливо-дикими прекрасными глазами и изредка тяжело вздыхала.
— Садитесь к столу, — сказал Пларгун, выложив из кастрюли дымящуюся оленину и наливая в кружку кипяток.
Девушка не ответила на приглашение.
— Садитесь, — повторил юноша и взглянул на гостью.
Вдруг руки девушки подломились, голова ее упала на грудь. Раздался безудержный плач, громкий, захлебывающийся.
Пларгун засуетился, не зная, чем помочь.
Прошло немало времени, пока девушка успокоилась.
— Я знала, что найду вас… Я… Я долго шла… — Девушка говорила торопливо, сбивчиво. Черные глаза ее блестели в полумраке.
— У вас другой мир. Маленькой я однажды видела его. А младший брат совсем не был там… Вот этот карабин оттуда.
Пларгун внимательно слушал девушку, но смысл ее несвязной речи слабо доходил до него.
— Раньше мои сородичи жили в вашем мире. Но потом вернулись в тайгу, в родное стойбище. Я просила увезти меня к людям, но старший брат отца запретил уходить в другой мир. Только отцу разрешает ездить туда, чтобы сдать пушнину.
Девушка устала. Она говорила уже шепотом. Вскоре ее глаза сомкнулись, плечи расслабленно опустились. И когда Пларгун прикоснулся к ней, она уже спала.
Юноша осторожно поднял девушку на руки, перенес к нарам, положил на оленью шкуру и накрыл дохой.
Наступила ночь. Полная луна выкатилась на небо, остановилась, оглядывая уснувшую тайгу круглым ярким глазом.
Мягкий лунный свет играл на лице девушки, серебрил густые волосы, выделял обнаженную шею.
Пларгун лежал рядом в мешке, ощущал ее горячее тепло, слышал легкое, как у младенца, посапывание и неотрывно смотрел на лицо, прекрасное в своей невинности и безмятежности.
Иногда он силился думать о делах, которые ждут его впереди, но тут же забывал обо всем. Перед глазами, точно из тумана, выплывало юное лицо спящей девушки. Она приближалась, открывала глаза, смотрела пугливоожидающе, о чем-то настойчиво прося. А то вдруг превращалась в Нигвит…