Фин перестал жевать, будто заколебался, усомнившись в собственной уверенности:
– Скоро. Но что девка – зуб даю. Уж сколько мы по углам тем тискались…
– А вот и брешешь! – внезапно возразила личная служанка Дитя Нелле, высунув мордочку из-за Инто. – Я вот точно вам выскажу, вот прям хоть душой мамкиной вам тут вот всем и поклянуся – Ихнее высочество той нисколечки ни девчонка. Вот нисколечки.
Все слуги вопросительно уставились на девушку. Нелле вдруг заулыбалась и, опустив глаза, зацарапала донышко своей плошки с похлёбкой.
– Так ты и тут поспела? – присвистнул Бен.
– Та мы так просто, ну, было пару раз, да и не так чтобы. Просто было, да то же несерьёзные были дела-то. Так, просто. Ну и мы… там всё просто было, вечерком же ж, это же не возбранится.
– Чего? – ничего не понял Бен, как, впрочем, и все остальные.
– Ой, да ну тебя, глаза вылупил! – надула щёки покрасневшая, как редис, Нелле. – Залупай обратно – нечего. Глядит как сычник. Балакали мы-то пару раз. У высочества язык без костей – языком чесать ой как любит. Задыхается, а всё туда же – балаболит ещё как. Глуаса вусмерть затрындит, коль тот на пути евоном появица. Ну и мы балакали, делов-то?
– Делов-то, – усмехнулся Бен. – Знаем мы твои дела. Одно потом к Леди Полудня за настойкой «Детского плача» скачешь, аж пятки сверкают, чтобы не принести в подоле балаканье своё. Или тебе просто нравится вкус жжёного сахара, а?
Слуги засмеялись. Нелле закатила глаза.
– Ну, не было ничаво особливово между нами, говорю ж. Вот не было. Мне, что ль, врать надобно? Вот не надобно.
– Ну-ну.
– Ой, ну и было кое-што, – фыркнула служанка. – Но так то ж так. Просто.
– Чего уж тут хитрого? Вот и Фин подтвердит, что невелика наука-то. Ага?
– Так ты видала Дитя без штанов или нет? – допытывалась Марет.
– Ихнее высочество всегда супротивляеца, как мне надоть стянуть эти евоные доспехи перед тем, как оно спать улягется, и бегит в другую комнату. Вчера вона поспрашивала, не хотит ли он повязку евоную эту на бедре сменить. Так он…
– Она, – пробурчала Марет.
– …раскричался, развопился и повыгнал меня с покоев, швырнул кубком, всю забрызгал. Еле ноги вона поунесла.
– Стоп, – Бен вдруг выставил два указательных пальца по направлению к Нелле и Фину, – то есть никто из вас двоих не видел Дитя голым, но каждый из вас убеждён, что… что?
– Дитя фелуется, как тефчонка, – первым ответил Фин с набитым ртом.
– Как мальчонок, – опротестовала его уверенность Нелле. – И штоб ты вразумел, как мальчонок умелый. И руки евоные умелые, и уж как в ход их запустит…
– Так, без подробностей, – буркнул Бен.
– А как дело доходыть до чего посурьёзнее, так бегит, – девушка, будто на что– то обидевшись, поджала губки. – Я уж и ванную ему, ну, этого, ну, того… принять вместе предлагаю заместо в одиночную, штобы веселее. Так натаскаю ему той воды, а он опять гонит, и сижу в колидоре, пока Ихнее высочество наплещется, да пообратно в доспехи той повлезет по самый подбородок, да лицо намажет энтой евоной краской от волос да до кончика носа.
– Фин, ну а ты что скажешь? – маленькие и острые, как два гвоздя, глаза палача уставились на виночерпия. – Чевой не добрался до нашей «прынцессы»? Слышал, высочество с того дня, как король Осе бежал, обретается у погреба с винными бочками. Неужто ни разу и не обжимал её, хмельную?
– А тогой, – передразнил виночерпий, деловито потерев шрам от ожога под мизинцем. – Дитя по вечерам заливает за воротник больше нашего Гурта, – согласился слуга. – Северное, южное вино – вливает в себя всё подряд, а потом надышится, как бишь королева Иммеле, настойкой снотворного маку, падает на кровать прям в доспехах, будто в палатке среди лесу, да дрыхнет и трётся лицом о ейные подушки.
Дворцовые прачки вздохнули. Чернильные пятна на наволочках от краски, под густым слоем которой Дитя прятало своё лицо, отстирывались только после нескольких грубых стирок, из-за чего даже самый дорогой комплект постельного белья принцессы Вечеры быстро превратился в потёртые тряпки.
– А иной раз криком вопит, вещи кидает, бесится. Мать её за ногу! Но дайте мне ещё пару недель. Уж после коронации я вам точно скажу.
– И что ж, ты ни разу не раздел высочество, как оно засыпало? – поинтересовался Бен.
– А на кой? – ухмыльнулся Фин.
– А на той, что ты – это ты.
– Ну и что? Это наша Нелле у высочества трётся, будто у ней утробная горячка, а я парень терпеливой, вот высочество ко мне само и тянется, краснеет, как ей поулыбаюсь, уж не говорю о другом. Спорим, пальцем поманю после церемонии, так быстро Гарпия свои доспехи-то и снимет.