То, с какой женственностью Дитя держало фрукт и опиралось на стол, не оставляло никаких сомнений в том, что перед слугами стояла хрупкая девушка, из– за какого-то странного каприза облачившая себя в мужские железки. Однако едва сдерживаемая кроткая улыбка вкупе с весьма красноречивым откровенным взглядом шлюхи производили весьма двойственное впечатление, которое в свою очередь заставляло сидящих на кухне отводить взгляд от чумазого лица и смущённо ёрзать.
– Э-э-э, да, ваше высочество, сегодня же приготовлю, – пролепетала раскрасневшаяся до кончиков ушей кухарка, будто сбросив с себя путы какого-то любовного колдовства.
– Благодарю.
Дитя уже прошло к двери, как вдруг развернулось на каблучках, сделало несколько шагов к общему обеденному столу и остановилось рядом с палачом.
– Так что ты хотел у меня спросить?
Глаза Дитя вдруг изменились. Насмешливое томное выражение за долю секунды сменилось на холод и даже враждебность.
– Да так… Ничего, – Бен почувствовал, как от обращённого на него пытливого взгляда у него пересохло во рту.
– Правда? Значит, мне послышалось?
– Наверное, тут эхо такое. Слышно, что болтают на другом конце замка…
– Неужели?
Стальные, как лезвие меча, глаза, не моргая, смотрели на слугу.
– Правда, ваше высочество. Честное слово.
В руке их высочества появилась выхваченная из печи кочерга.
– Вот как?
Секунда – и красный раскалённый железный конец впился в плечо сидевшего с самого края поварёнка. Зашипела обожжённая кожа, завоняло пригоревшим мясом. Слуги, как распуганные куры, бросились от стола врассыпную.
– Ай! Ай! – до хрипа надорвав связки, завопил поварёнок, пытаясь укрыться от огненного жала под столом, как вдруг Дитя схватило его за шиворот, выволокло из укрытия и прижало щекой к столешнице. Раскалённый железный конец прута впился мальчишке в шею.
– Ай!
– Он врёт? – Их высочество без особых усилий держало свою жертву, взирая на белых как мел слуг. – Ну? Мне долго ждать ответ?
– Ваше высочество! – закричала Данка. – Пожалуйста, не надо!
– Сядь, – приказало Дитя густым, как смола, голосом. – Простой вопрос – простой ответ. Учтите, у меня нет никаких дел до ночи.
Данка не села.
В воздухе дрожал, ввинчиваясь в мозг, пронзительный вопль ребёнка. От вони сожжённой плоти Нелле согнулась пополам и вытошнила на пол всё содержимое желудка.
– Ваше высочество, ему же больно!
– Ему и должно быть больно, Данка, иначе пытки потеряли бы смысл, – кочерга отлипла от жертвы, вырвав с места ожога частицы опалённой кожи. – Так что он хотел спросить? – Дитя продолжало сжимать детскую шею. Поварёнок плакал и прижимал ручки к ожогу.
– Ничего… Ничего я… я не хотел у вас спрашивать! – испуганно лепетал палач, мгновенно растерявший наглость и прыть, глядя в холодные глаза бесполого создания. – Ничего! Ваше высочество, отпустите, его, пожалуйста! Богами прошу!
– Точно?
Бен ощутил, что его сейчас стошнит от этого въедливого безжалостного взгляда.
– Точно!
– Уверен? В моих силах сделать ему и гораздо больнее.
– Пожалуйста, хватит!
– Задай вопрос.
Бен схватил ртом воздух.
– Ну?
– Я бы спросил: кто вы? Какого полу? У вас… У вас интрижка с Фином и Нелле. Но Фин-то по девкам таскается, а Нелле не оторвать от мужиков…
– Что ж, в этом и весь смысл.
Рука Дитя разжалась. Мальчик, вереща, жалким затравленным комочком скатился на пол. Данка выскочила из-за лавки.
– Ваше высочество, ему надо помочь!
– Считаешь?
– Прошу.
Синие наглые глаза встретились с зелёными глазами Данки. Циничная усмешка скользнула по пересечённым шрамом губам. Дитя взяло с пола отброшенное яблоко, подбросило в воздух и сунуло кочергу обратно в печь.
– Помогай.
Данка опустилась на колени и, быстро оценив нанесённый ущерб, нашла в корзинке у той же печи какую-то тряпку, намочила в ведре с холодной водой и приложила к ожогам.
Дитя с ухмылкой наблюдало за её умелыми манипуляциями, как и за остальными, которые боялись пошевелиться.
Разительная перемена произошла прямо у них на глазах. То, как Дитя стояло, подперев спиной стену, ухмылка, взгляд, поворот головы – решительно всё говорило в пользу того, что перед ними самый настоящий юноша.