правое плечо. Я осторожно повернул голову и замер. Сестра мирно посапывала, прислонив голову к моему плечу, так что её короткие светлые волосы щекотали мне шею.
Рин всегда закалывала свою непослушную челку, вот и сейчас её волосы были убраны, предоставив мне возможность любоваться её умиротворенным лицом. Так близко я не видел её с того памятного дня в конце февраля. Мои легкие наполнил аромат её кожи и волос. Яркий, дразнящий запах мандаринов. Тот самый, который я ощущал в ванной комнате нашего старого дома. Тот самый, что медленно, но верно сводил меня с ума уже третий год. И вот сейчас, когда её лицо было так близко, я был близок к сумасшествию как никогда прежде.
К счастью, в салоне самолета послышалась возня, и по проходу с тихим шорохом покатились тележки с едой для пассажиров. Улыбающаяся стюардесса протянула мне две коробки с завтраком, и мне пришлось пошевелиться, на что сестра недовольно завозилась.
— Рин, — тихо произнес я. — Проснись.
— Мннмн… — она нахмурилась и открыла глаза, все еще подернутые сонной дымкой. — Чего тебе, глупый Лен?
— Завтрак, глупая Рин, — ответил я и протянул ей коробку с едой. — Осторожно, горячо.
— Сама знаю, — последовал ответ.
— Вы так хорошо ладите, — послышалось слева. Юкари откровенно умилялась нашим отношениям.
— Я бы так не сказал, — я с хрустом разломил палочки и уже хотел вскрыть коробку с завтраком, но тут Рин громко спросила:
— Они издеваются?
Сестра держала палочками кусочек сочного караге* и смотрела на него так, как будто блюдо нанесло ей личную обиду.
— Кто подает караге на завтрак?! — возмутилась девушка. — Это же очень калорийно!
— Брось, один раз можно, — я вскрыл свой контейнер и обнаружил там точно такой же набор продуктов: несколько кусочков караге, салат и немного риса. И впрямь нетипичный завтрак, но выглядел вполне съедобно.
— Ну уж нет, — Рин продолжала гипнотизировать взглядом еду. — Я месяц отказывала себе в сладком не для того, чтобы какой-то несчастный караге все испортил!
От таких новостей я едва не выронил палочки. И с чего это ей потребовалось худеть? И так в чем душа держится.
— Зачем ты сидела на диете?
— Тебе не понять, — отмахнулась от меня Рин. — Что если я буду плохо смотреться в новой форме, а Кайто-кун подумает, что я толст…!
В голубых глазах Рин отразился испуг пополам с удивлением, когда маленький кусочек курицы, который я собирался съесть, оказался у нее во рту.
— Ешь, — ответил я на её немой вопрос. — Ты и так слишком худая. Не думаю, что в Токио популярны девушки с фигурой младшеклассниц. Так, Аоки-сан?
Я улыбнулся соседке слева, отвернувшись от Рин, но чувствовал на себе её укоризненный взгляд. Я понимал, что поступил подло, но меня просто взбесило, что Рин комплексует по поводу своего веса. И начала худеть ради этого Сиона!
Весь остаток полета Рин не проронила ни слова и не притронулась к еде, ограничившись стаканом зеленого чая. Когда самолет начал снижаться, она вновь вцепилась в подлокотники кресла и зажмурилась. Но было очевидно, что больше за руку я её не возьму.
Наконец, утомительный полет подошел к концу, и мы оказались в просторном зале прибытия. Мелодичный перезвон оповестил о том, что мы прибыли в международный аэропорт Нарита.
Комментарий к Такт 8: Прощальный перезвон
Караге* - японское блюдо, куриное филе во фритюре.
========== Такт 9: Токийский шум ==========
Токио — это город, который никогда не спит. По его магистралям, словно кровь по венам исполинского животного, текут бесчисленные потоки транспорта. Днем и ночью. 24/7.
Шум самой крупной агломерации в мире не могла заглушить даже самая современная звукоизоляция. Я осознал это в первую же ночь пребывания в Токио. Даже сквозь толстые стены и оконные стекла я слышал гул сотен машин, и в ночь перед началом учебы сон сморил меня только под утро. Мне показалось, что прошла пара секунд, прежде чем в дверь моей комнаты требовательно постучали.
— Лен, поднимайся! Мы же опоздаем! — голос Рин звучал взволновано. — Завтрак на столе!
— Еще пять минут, — пробурчал я, пряча голову под подушку. Вставать совершенно не хотелось.
— Немедленно! — послышалось из-за двери, и сестра поспешила прочь. Должно быть, завтрак и правда был готов. Сегодня была её очередь готовить. Интересно, что там…
Не успел я сообразить, как тело словно налилось свинцом, и разум вновь погрузился в сладкую дрему.
***
В это весеннее утро Рин подскочила раньше обычного. На часах не было еще семи, но девушка уже успела принять душ и сейчас порхала между холодильником и плитой, готовя завтрак для себя и брата. Сегодня был особенный день — её первый день в роли старшеклассницы, и не где-нибудь, а в самой популярной школе столицы. Поэтому сегодня все должно быть идеально. Рин закончила приготовление завтрака и бросила взгляд на часы: без четверти восемь.
— Ну и где же Лен? — сокрушенно покачала головой Рин и направилась в сторону его комнаты.
В средней школе он часто опаздывал, а то и вовсе прогуливал уроки, ссылаясь на плохое самочувствие или занятость в рок-группе, но Рин прекрасно знала, что было основной причиной. Многочисленные поклонницы. Однако сейчас у него еще не было девушки, так что же мешает ему хоть раз подумать о других и прийти вовремя?
Рин забарабанила в дверь и, сообщив, что завтрак остывает, вернулась на кухню. Поправила салфетки на столе. Еще раз взглянула на время и решила начать трапезу без брата. Однако и через пятнадцать минут он не появился.
— Нет, ну это ни в какие рамки! — Рин нервно посмотрела на циферблат кухонных часов. До начала занятий оставалось меньше часа, а она еще даже не надела новую форму. Рин отложила палочки, заканчивая трапезу. Её терпение трещало по швам.
«Я не дам ему испортить мой школьный дебют!» — Кагамине вихрем промчалась по коридору, устремившись в комнату близнеца. Раньше она бы в нерешительности замерла перед дверью, но сейчас едва держала себя в руках.
— Лен, ты уже готов? — Рин повернула ручку и отворила дверь.
Жалюзи были опущены, так что в комнате царил мягкий полумрак. На полу тут и там, белели смятые листы бумаги, но Рин смотрела вовсе не на них, а на кровать, где самым бессовестным образом продолжал спать её брат. Она в ярости сжала кулачки и ринулась в бой. В долю секунды подскочила к кровати и резко сдернула с него одеяло.
— Кья!
***
Внезапно прохладный порыв ветра прогнал остатки сна: кто-то стащил с меня одеяло, а следом сонную тишину комнаты разорвал пронзительный вскрик.
— В чем дело? — проворчал я, усаживаясь на кровати, с трудом сфокусировав взгляд на сестре, которая так и застыла рядом с моей кроватью, прижимая одеяло к груди. Её пристальный взгляд был направлен куда-то в район моей шеи. Через секунду я понял, что из одежды на мне только пижамные штаны. Я зябко повел плечами, спустил ноги с кровати и потянулся. Присутствие Рин меня почему-то не смущало, а лишь интриговало. Я поднялся на ноги. Гладкий паркет приятно холодил ступни ног. Рин за это время не вымолвила ни слова, продолжая рассматривать меня. Неужели она думает, что я не замечаю?
— Доброе утро, — зевнул я. — что ты забыла в моей комнате?
Я сделал шаг по направлению к сестре, но тут она швырнула в меня одеяло.
— Прикройся, глупый братец!
Секунда и мир погрузился во тьму — одеяло оказалось накинуто мне на голову.
— Почему ты в таком виде?! — раздраженно прошипела сестра.
— Потому что спал, — ответил я, снимая с головы одеяло. — Разве люди не раздеваются, когда спят?
— Как бы там ни было, — Рин направилась прочь из комнаты, и я заметил, что она одета в короткий белый халатик с принтом из мультяшных панд. — завтрак ждет тебя на столе, а я пошла одеваться.
С этими словами Рин захлопнула за собой дверь, а я с трудом подавил желание забраться обратно в кровать. Будь я все еще в средних классах, это не было бы проблемой, но в Токио все было не так просто. К тому же, я не мог отпустить Рин одну в город.
Через двадцать минут я уже сидел за кухонным столом и вяло жевал тост с маслом. Шею непривычно сдавливал узел форменного галстука, а воротник накрахмаленной рубашки практически скрипел при движении. Телевизор, как и большую часть вещей, пока не привезли, поэтому в квартире стояла непривычная тишина. Я отхлебнул порядком остывший кофе, послышался легкий топот, и через секунду в кухню влетела сестра. Кофе был благополучно пролит на чистую рубашку.