До открытия караоке был целый час, поэтому в класс не пускали никого, кроме организаторов. Я хоть и не участвовал в работе, но меня все равно затащили в класс, в качестве бесплатной рабсилы. Я в поте лица таскал столы и стулья для зала, пока в моих мыслях было только увидеть Рин. Изначально я вообще не хотел приходить в класс и посвятить все оставшееся время работе с группой, но с самого утра на душе скребли кошки.
Сегодня Рин, как и я, впервые выступает одна. Мне хотелось убедиться, что она чувствует себя уверенно, но мне было несколько не по себе. Что если это только я так переживаю, а Рин прекрасно справляется с волнением? Значит ли это, что я до сих пор зависим от нее?
Я с головой ушел в эти мысли, и когда меня попросили принести из туалета швабру, я бездумно толкнул первую попавшуюся дверь, совершенно не обратив внимания на неправильную табличку.
— Кья!
Знакомый голос эхом отскочил от кафельных стен, и я в изумлении уставился на раскрасневшееся отражение Рин. Она стояла напротив зеркала в пышном розовом платье с оборками, вот только молния на спине была застегнута лишь на половину, предоставив мне возможность любоваться на худенькие лопатки.
— Уйди! Извращенец, это же женский туалет! — звонко воскликнула Рин, выводя меня из ступора.
— А, прости я не… — фразу я так не досказал, поскольку заметил, что по щекам сестры струятся мокрые дорожки слез.
— Рин, что случилось?! — беспокойство ледяной иглой кольнуло сердце, и я, забыв где нахожусь, приблизился к сестре.
— Ничего! Уйди! Не приближайся! — в голосе Рин звенели истеричные нотки. Я не оставил бы её в таком состоянии даже под дулом пистолета. Не обращая внимания на угрозы Рин, я положил ладони на её покатые плечи и крепко прижал к груди.
Сестра тут же затихла, но я чувствовал, что она все еще дрожит.
— Тише, Рин, — прошептал я, — Я не сделаю ничего плохого, ты можешь мне верить.
Сестра всхлипнула и, уткнувшись носом в мою рубашку, зарыдала. Я гладил её по голове, сам едва сдерживаясь. Глаза сухо щипало. Так было всегда — когда Рин плакала, я словно резонировал с ней. Будучи безразличным к женским слезам, я не мог выносить её плача.
— П…прости, — невнятно пробубнила Рин, немного успокоившись.
— Ничего, — ответил я, не торопясь выпускать её из своих рук. — Но скажи, в чем дело.
— Это…очень стыдно, — Рин начала утирать слезы, и я только сейчас заметил, что она сделала макияж.
— Вот, — я вынул из кармана носовой платок и протянул его Рин.
— Спасибо, — девушка повернулась к зеркалу, чтобы подправить неровности. — На самом деле я очень волнуюсь/.
— Волнуешься? — переспросил я, стараясь смотреть куда угодно кроме полуобнаженной спины Рин, но взгляд то и дело возвращался к ней.
— Ведь сегодня мой дебют, точнее дебют сольного выступления, — Рин стерла с лица потекшую тушь и снова начала подводить ресницы, но мне было все равно, что она делает. Едва я услышал, что Рин также нервничает, выступая порознь, как на сердце тут же потеплело.
— Я уверен, что у тебя все получится.
— Спасибо, Лен, — наши глаза встретились в отражении, и у меня перехватило дыхание.
— Я, пожалуй, пойду, — я уже хотел соблюсти приличия и покинуть туалет.
— Постой, — одно слово сестры приковало меня к полу. — Ты мне не поможешь?
Рин уже пришла в норму и небрежно повела плечами, показывая, что ей нужно помочь с застежкой.
— Ладно, — мой голос внезапно охрип, когда я на ватных ногах подошел к сестре. Она проворно убрала короткие светлые пряди волос, открыв мне для обзора еще и шею. Мой взгляд пробежал по выступающим косточкам позвоночника, после чего я осторожно потянулся к молнии и взялся за собачку. Однако замок не сдвинулся ни на йоту, и тут же стало понятно, почему Рин не может застегнуть платье — молния основательно зажевала ткань.
— Ну, что? — Рин попыталась сама взглянуть на положение дел, на что я несколько резковато ответил: «Не двигайся»
Сестра вновь встала ровно, а я понял, что молнию придется расстегнуть заново. Я вновь ухватился за собачку, невольно прикоснувшись костяшками пальцев к спине сестры. Её кожа была гладкой, словно теплый шелк, и я наслаждался этой близостью те мгновения, пока расстегивал молнию. В ушах шумело, будто я поднимался на высокую гору. Когда платье было расстегнуто полностью, во рту у меня пересохло — стали видны ямочки над поясницей, а прямо под ними кружевная резинка трусиков.
— Эй, Лен! — сестре явно не понравилось, что я так долго вожусь с молнией. — Я же на выход опоздаю!
Рин уже хотела повернуться, но я поспешно удержал её на месте, вновь сжав хрупкие плечи. Лицо мое пылало, а тело сотрясала мелкая дрожь. Воротник зимней формы душил как никогда до этого.
— Лен? — Рин осторожно коснулась моей руки, и я поспешно отдернул её. — Ты в порядке?
Наши взгляды вновь пересеклись в отражении, и что-то было в моих глазах, отчего Рин покраснела.
— Готово, — с трудом выдавил я и быстро застегнул молнию, пряча под шелковой тканью белоснежную кожу сестры.
— Спаси…бо, — сияющая Рин отвернулась от зеркала, но туалетная комната была уже пуста.
========== Такт 6: Рок-н-ролл ==========
Холодная струя воды с шипением вырывалась из крана и мгновенно исчезала в сливном отверстии раковины. Уже некоторое время я неотрывно следил за ходом воды, безуспешно пытаясь успокоиться. Будучи уже почти взрослым парнем, я понимал, что со мной происходит. Такое случалось и раньше, но обычно почти сразу отпускало. Однако сейчас…
Тело горело огнем, особенно нижняя его часть. Организм требовал разрядки, но я все еще тешил себя надеждой, что все обойдется. Перспектива мастурбации в школьном туалете казалась мне просто абсурдной. Я же не герой какой-нибудь эроге, которого обязательно прервут в самый ответственный момент. Я постарался думать о чем-нибудь нейтральном. Однако, перебирая струны на воображаемой гитаре, я невольно возвращался в соседнюю комнату, где располагался женский туалет. Пальцы все еще помнили тепло и мягкость кожи Рин. Образ её ровной белой спины, матово светившейся в тусклом свете ламп, оттиском отпечатался в моем сознании.
— Черт… — с досадой прошипел я, когда опустил взгляд и понял, что ситуация лишь усугубилась. Похоже придется прибегнуть к последнему средству. Я решил закончить с этим поскорее и, громко щелкнув замком, уединился в кабинке. Однако после нескольких минут легче не стало. Я старательно думал о Миками, но даже наш последний взрослый поцелуй не вызывал тех эмоции, что я испытал в той комнате рядом с Рин. Я зажмурил глаза, и в голове тут же возник образ хрупкой фигурки в расстегнутом платье.
— Рин… — неосознанно прошептал я, чувствуя, что близок к разрядке. Оставалось совсем немного дожать. Я вспомнил прикосновение её прохладных пальцев в своей коже и кончил от одной мысли, что это её рука сейчас сжимает мой член. С трудом выровняв дыхание, я вытер руки и смыл улики моего занятия в унитаз. По телу разливалась приятная слабость, но тут в голове запоздало прозвучал ехидный голос: «Ты что, мастурбируешь на родную сестру?»
Стоило мне представить испуг и непонимание в глазах сестры, если бы она узнала обо всем, как сердце болезненно вздрогнуло. Горло сдавил чудовищный спазм и я, задыхаясь, склонился над унитазом.
«Это ненормально, нет, не так. Это аморально. Ужасно. Отвратительно. Чертов извращенец. Ты мог выбрать любую девушку или кого-нибудь из айдолов, на них ежедневно спускают все подростки страны, но ты решил выбрать для этого родную сестру. Ты просто больной, » — голос не переставал насмехаться надо мной, пока я не выблевал весь свой завтрак, а вместе с ним кажется еще и половину внутренних органов.
Когда я, пошатываясь добрел до раковины, то с трудом открыл кран, и тут же сунул под него руки. Ледяная вода немного успокоила, но в душе остался неприятный осадок. Жутко было не от того, что я сделал. А от того, как легко на месте моей законной девушки я представил мою близняшку. То есть, если копнуть глубже, то я подрочил на самого себя.