— Нужно тщательно осмотреть траву перед окошком в соседней комнате, там могут оказаться следы, — сказал Валландер, но сразу пожалел, что сделал это. Такой опытный следователь, как Вальдемар Шёстен, не нуждался в его указаниях.
Они вернулись в кухню. Тело Лильегрена уже собирались увозить.
— Я все время ищу связь, — произнес Валландер. — Сначала я искал связь между Густавом Веттерстедтом и Арне Карлманом, наконец я ее нашел. Потом — между Бьёрном Фредманом и двумя остальными жертвами, и здесь мы до сих пор не добились успеха. Хотя связь есть, я в этом не сомневаюсь. Я думаю, что и сейчас мы прежде всего должны искать точки соприкосновения Лильегрена с другими убитыми, хотя бы с одним из них. Вот только удастся ли нам это сделать?
— В каком-то смысле мы уже располагаем одной очевидной точкой соприкосновения, — тихо сказал Шёстен.
Валландер вопросительно посмотрел на него.
— Я хочу сказать, что точкой соприкосновения является сам преступник, — пояснил Шёстен. — Хотя мы пока и не знаем его имени.
Шёстен кивком головы указал на дверь в сад. Валландер понял, что тот хочет поговорить так, чтобы им никто не мешал. Выйдя из дома, они оба сощурились от яркого солнца. Им предстоял еще один теплый сухой день. Валландер снова попытался вспомнить, когда в последний раз шел дождь. Шёстен закурил и отвел Валландера к садовым стульям, стоявшим в некотором отдалении от дома. Они перенесли стулья в тень.
— Об Оке Лильегрене ходило много слухов, — сказал Шёстен. — Все эти махинации с подставными фирмами — только часть его деятельности. Здесь в Хельсингборге о нем рассказывают и кое-что другое. «Сессны», которые на бреющем полете сбрасывают мешки с кокаином. Героин, марихуана. Здесь одинаково сложно что-либо доказать или опровергнуть. Лично мне трудно представить, что Оке Лильегрен занимался подобными вещами. Но может быть, у меня просто неразвитая фантазия. Нам по старинке кажется, что на каждого преступника можно навесить ярлык. Закрепить за ним определенную группу преступлений. А он потом будет держаться означенных нами границ. И не залезать на чужую территорию, чтобы не путать классификацию.
— Иногда я тоже мыслю по старинке, — признался Валландер. — Но те времена уже прошли. С одной стороны, мир, в котором мы живем, становится все теснее, но с другой — теперь в нем больше хаоса.
Шёстен показал сигаретой в сторону особняка.
— Ходили и другие слухи, — сказал он. — Более правдоподобные. О буйных сборищах в этом доме. О женщинах, проституции.
— Буйных сборищах? — переспросил Валландер. — Вам приходилось вмешиваться?
— Никогда. Я сам не знаю, почему назвал эти сборища буйными. Но время от времени здесь неожиданно появлялись люди. А потом так же внезапно исчезали.
Валландер сидел молча. Он обдумывал слова Шёстена. В голове мелькнуло безумное предположение. Перед глазами встала Долорес Мария Сантана, как она голосует у южного выезда из Хельсингборга. Могла существовать какая-то связь между ней и тем, о чем сейчас говорил Шёстен? Неужели проститутка? Валландер поспешно отогнал эти мысли. Они не только не имели под собой никаких оснований, но и уличали его в том, что он начинает смешивать два разных расследования.
— Нам нужно действовать сообща, — сказал Шёстен. — У тебя была фора в несколько недель. Теперь добавился еще один убитый — Лильегрен. Как изменилась общая картина? Стало ли что-нибудь яснее?
— Думаю, вмешательства Государственной криминальной полиции теперь не избежать, — сказал Валландер. — Оно, конечно, хорошо. Но я всегда боюсь, что возникнут сложности с взаимопониманием и информация перестанет доходить по назначению.
— То же самое беспокоит и меня, — отозвался Шёстен. — А потому у меня есть к тебе одно предложение. Мы с тобой неофициально сформируем группу оперативников, которые, в случае необходимости, будут действовать в более тесном контакте.
— Хорошо, — сказал Валландер.
— Мы оба помним старые добрые времена, когда работала Государственная комиссия по убийствам, — проговорил Шёстен. — И ведь как работала!.. А ее взяли, да ликвидировали. И ничего лучшего пока так и не создано.
— Тогда времена были другие, — сказал Валландер. — С тех пор преступность изменила свой облик, к тому же убийств стало больше. Раньше тяжкие преступления классифицировались совсем по иным принципам, нежели сейчас. Я согласен, что Госкомиссия по убийствам сослужила нам хорошую службу. Но я не уверен, что сегодня она бы могла работать так же эффективно.
Шёстен поднялся.
— Ну что ж, значит, мы договорились? — спросил он.