— И все же я хочу, чтобы ты в этом покопался, — сказал Валландер. — Завтра в течение дня составь резюме и перешли по факсу в Истад. Как можно скорее.
Было почти полдвенадцатого, когда они приехали к Шёстену домой. Валландер подумал, что теперь-то он точно должен позвонить Байбе. Отступать некуда. Четверг на носу, и она уже складывает чемоданы. Откладывать разговор больше нельзя.
— Мне нужно позвонить в Латвию, — сказал Валландер. — Совсем коротко.
Шёстен показал, где телефон, и пошел в ванную. Валландер снял трубку. Набрал номер. Послышался первый гудок, и он поспешно положил трубку на рычажки. Он не знал, что сказать. Не мог собраться с духом. Наверное, лучше подождать до завтрашнего вечера и придумать неожиданные обстоятельства, из-за которых он вынужден просить Байбу приехать в Истад.
Валландер решил, что это — лучший выход. По крайней мере, для него самого.
Они проговорили еще полчаса за стаканом виски. Один раз Шёстен выходил звонить: нужно было убедиться, что за Элизабет Карлен по-прежнему следят.
— Она спит, — сообщил он, вернувшись. — Нам бы это тоже не помешало.
Шёстен отвел Валландеру комнату, где на стенах висели детские рисунки, и выдал постельное белье. Погасив свет, Валландер почти сразу провалился в сон.
Он проснулся весь мокрый от пота. Должно быть, ему приснился кошмар, хотя он ничего не помнил. Часы показывали половину третьего. Прошло всего два часа. Почему же тогда он проснулся? Валландер повернулся на бок, собираясь снова заснуть. Но вдруг сон как ветром сдуло. Откуда взялось это чувство, он не знал. Для него не было никаких причин. И тем не менее Валландера охватила паника.
Линда осталась одна. Он не должен был оставлять ее. Нужно ехать домой.
Валландер встал, быстро оделся и написал записку для Шёстена. Без четверти три он уже сидел в машине, направляясь к выезду из города. Он хотел позвонить Линде. Но что он ей скажет? Звонок только испугает ее. Машина Валландера неслась сквозь светлую летнюю ночь. Он не понимал, откуда взялся страх. Но он боялся, и ничего не мог с собой поделать.
Без нескольких минут четыре Валландер остановился на Мариягатан. Он подошел к дверям собственной квартиры и осторожно повернул ключ. Необъяснимый страх не оставлял его. Валландер успокоился лишь тогда, когда тихонько заглянул в чуть приоткрытую дверь Линдиной комнаты, увидел на подушке голову дочери и услышал ее дыхание.
Валландер опустился на диван. Страх сменился чувством неловкости. Он покачал головой, написал Линде записку и оставил на диванном столике: «Планы переменились, вернулся ночью». Прежде чем лечь — на этот раз в свою постель — Валландер поставил себе будильник. На пять часов. Он знал, что Шёстен встает очень рано, чтобы успеть сходить в гавань. Как объяснить Шёстену свое ночное бегство, Валландер не знал.
Он лежал и думал, откуда взялся страх. Но ответа не находил.
Заснуть ему удалось не скоро.
34
Когда раздался звонок, Валландер сразу понял, что это может быть только Байба. Больше некому. Удивительно, но это его ничуть не взволновало. Даже при том, что ему было бы сложно объяснить, почему он не предупредил ее, что поездка откладывается. Валландер вздрогнул и сел в кровати; никакой Байбы за дверью, конечно, не было. Звонил всего-навсего будильник, стрелки которого, напоминая широко раскрытую пасть, показывали три минуты шестого. После первого краткого замешательства Валландер выключил будильник и некоторое время сидел в полной тишине, не двигаясь. Действительность возвращалась к нему постепенно. Город был еще тих. Почти одно только птичье пение проникало в комнату и в сознание Валландера. Он даже не мог вспомнить, снилась ему Байба или нет. Внезапное бегство из дома Шёстена теперь казалось Валландеру следствием непостижимого, позорного помутнения рассудка. Громко зевнув, он вылез из кровати и пошел на кухню. Линда спала. На кухонном столе он обнаружил оставленную для него записку. Даже когда дочь приезжает в Истад, я общаюсь с ней посредством бесчисленных записок, подумал Валландер. Вернувшись поздно ночью, он не заметил Линдиного письма. Прочитав его, он понял, что сон про Байбу был вещим и что, проснувшись, он не зря ожидал увидеть ее за дверью. Байба звонила ему и просила Линду передать папе, чтобы он с ней связался. Даже по Линдиной записке Валландер чувствовал, что Байба находится в растерянности. Растерянность была еле уловимой, и тем не менее он ее чувствовал. Нет, сейчас он не сможет набрать ее номер. Не теперь. Он позвонит ей поздно вечером, а может быть, и завтра. Или попросит об этом Мартинсона. Пусть он скажет Байбе, что мужчина, с которым она собиралась ехать в Скаген; мужчина, который через два дня должен встречать ее в аэропорту; что этот мужчина именно теперь гоняется за сумасшедшим, который разносит топором черепа своих собратьев и вдобавок скальпирует их. В словах Мартинсона правда будет смешана с ложью. Ложь с парой приклеенных фальшивых крыльев, которые должны сделать ее правдоподобной. По-человечески это можно понять. Но никто никогда не сможет объяснить или оправдать его лень: из-за лени он не сделал того, что должен был сделать. Он не позвонил Байбе. А может, виной была не лень, а страх?