Церковное христианство, с его определением двойственности творца и создания, с его отчужденной от природы религиозностью, во многом уничтожило Элевсинско-Дионисийское наследие античности. В христианской вере только отдельные счастливцы были свидетелями вечной, непрерывной реальности, воспринимая ее в своих спонтанных видениях, тогда как в античные времена бесчисленные поколения избранных прикасались к ней через посвящение в Элевсине. Unio mystica католических святых, видения представителей христианского мистицизма, таких как Якоб Бёме, Майстер Экхарт, Ангелус Силезиус, Томас Траэрн, Уильям Блейк и других, описанные в их работах, очевидно по своей сути сходны с озарениями, которые испытывали посвященные в элевсинских мистериях.
Существенное значение мистического экспириенса для выздоровления человека западного индустриального общества, который страдает от одностороннего, рационального, материалистического видения мира, подчеркивается сегодня не только приверженцами восточных религиозных течений, таких как Дзен-буддизм, но и ведущими представителями академической психиатрии. Из соответствующей литературы мы упомянем здесь только книги Балтасара Штеелина, базельского психиатра, работающего в Цюрихе. (Haben und Sein "Иметь и быть" (1969), Die Welt als Du "Мир Ты"(1970), Unvertrauen und zweite Wirklichkeit "Недоверие и вторая реальность" (1973), и Der flnale Mensch "Последний человек" (1976); все опубликованы издательством Theologischer Verlag, Zurich.) Они ссылаются на многих других авторов пишущих о подобных проблемах. В настоящее время "метамедицина", "метапсихология" и "метапсихиатрия" начинают обращаться к метафизической основе человека, которая проявляется в восприятии глубинной, над-двойственной реальности, и эта основа становиться главным исцеляющим принципом в терапевтической практике.
В дополнение к этому, наиболее важно, что не только медицина, но другие сферы нашего общества считают преодоление двойственного, разделенного видения мира главной предпосылькой для исцеления и духовного обновления западной цивилизации и культуры. Это обновление могло бы привести к отказу от материалистической философии и развитию осознания новой реальности.
Медитация, в различных ее формах, занимает в настоящее время видное место, как способ достижения глубинной, абсолютной реальности, в которой находит пристанище ее воспринимающий. Существенное различие между медитацией и молитвой в обычном смысле слова, которая основывается на двойственности творец-создание, заключается в том, что медитация стремиться к разрушению барьера Я-Ты путем слияния объекта и субъекта, приемника и передатчика, предметной реальности и "Я".
Предметная реальность, видение мира, порождаемое духом научного исследования, является мифом нашего времени. Она заменила собой церковно-христианское и мифическо-аполлоническое видение мира.
Но это вечно расширяющееся фактическое знание, которое и составляет предметную реальность, не следует профанировать. Наоборот, если только оно разовьется достаточно вглубь, оно неминуемо приведет к необъяснимой изначальной основе вселенной: чуду, божественной тайне, заключенной в микрокосме атома, в макрокосме спиральных туманностей; в семенах растений, в теле и душе людей.
Медитация начинается на границе предметной реальности, в самой дальней точке, достигнутой рациональным знанием и восприятием. Таким образом, медитация не означает отказа от предметной реальности; напротив, она состоит в проникновении в глубинные слои реальности. Это не бегство в воображаемый мир снов; скорее это поиск абсолютной истины предметной реальности, при помощи одновременного стереоскопического созерцания ее глубин и поверхностей.
Было бы более важным, чем преходящая мода, чтобы все больше и больше людей сегодня взяли бы себе в привычку каждый день посвящать час, или, хотя бы, несколько минут медитации. Результатом углубления и расширения естественнонаучного видения мира при помощи медитации стало бы развитие нового, более глубокого, осознания реальности, которое все больше становилось бы способностью каждого человека. Оно могло бы стать основой для новой религиозности, которая основывалась бы не на вере в догматы различных религий, а скорее на восприятии "духа истины". Здесь имеется в виду восприятие, чтение и непосредственное понимание текста "книги, которая писалась рукой Бога" (Парацельс).
Трансформацию предметного видения мира в более глубокое, и поэтому религиозное, осознание реальности, можно осуществить постепенно, практикую медитацию. Однако могут случаться и внезапные озарения; визионерский опыт. Тогда он бывает особенно глубоким, счастливым и важным. Тем не менее, такие мистические переживания могут "не возникать и после десятилетий медитации", как пишет Балтасар Штеелин. Это не случается с каждым, хотя способность к мистическому экспириенсу - неотъемлемая часть духовности человека.
Тем не менее, в Элевсине мистические видения, прозрения и исцеляющий опыт, могли происходить в установленном месте в назначенное время со всеми, кто принимал посвящение великих мистерий. Это можно объяснить тем, что там использовался галлюциноген; и это, как уже было сказано, подтверждают ученые религиоведы.
Благодаря отличительному свойству галлюциногенов с помощью экстатического, эмоционального переживания разрушать границы между воспринимающим "Я" и внешним миром, становиться возможным с их помощью, при надлежащей внутренней и внешней подготовке, запланированно вызывать мистический экспириенс так, как это происходило в Элевсине.
Медитация - это подготовка к той цели, к которой стремились, и которой достигали посвященные в элевсинские мистерии. Соответственно, в будущем, возможно при помощи ЛСД, мистические видения, вершина медитации, станут доступными все большему числу практикующих медитацию.
Я вижу истинное значение ЛСД в возможности оказывать существенную помощь медитации, направленной на мистическое восприятие глубинной, абсолютной реальности. Такое его применение полностью соответствует сущности и характеру действия ЛСД, как священного снадобья.