«Смотри, Лаврентий, Нестор хоть и глухой, но видит хорошо, а стреляет еще лучше» [20].
Тот промолчал, а Лакоба пропустил шутку мимо ушей и продолжил во всю «чесать» маршалов за бильярдным столом. Тухачевский побагровел от досады, красивое и надменное лицо маршала выглядело, как у обиженного ребенка, которого лишили любимой игрушки. Ворошилов горячился, хлопал себя по бедрам, приседал и следил за ногами Нестора, стараясь поймать на нарушении правил. А тот хитровато улыбался и продолжал шустро орудовать кием. Несмотря на маленький рост, ухитрялся дотягиваться до самых дальних шаров и с треском загонял их в лузы. Хозяин поглядывал на военных и посмеивался: «Играет лучше вас и стреляет лучше».
Ворошилов поджал губы и бросил кий. Сталин сам встал к столу, но Нестор никому не давал спуска. Игра шла не в пользу Хозяина, он опустил кий, похлопал его по плечу и шутливо сказал: «За то прощаю, что маленький такой». Командармы сдержанно рассмеялись. Сталин подмигнул и, глянув на набычившегося в углу Берию, с ехидцей спросил: «А ты, Лаврентий, чего не играешь и за шары держишься? Глухого боишься?» [21]
Стены вздрогнули от громового хохота. Ворошилов сложился вдвое, его широкая и плотная спина, казалось, вот‑вот прорвет рубашку, крупные, как горошины, слезы катились по щекам. Сария рассмеялась, бросила на Берию уничижительный взгляд и вышла на летнюю террасу. Тому ничего другого не оставалось, как только молча проглотить обиду: Лакоба находился в фаворе у Хозяина.
Так продолжалось до 1 декабря 1935 года. В тот день, по данным абхазского историка С. Лакобы, на встрече со Сталиным Нестор отказался от предложения занять пост наркома НКВД, и тогда тот резко к нему охладел. И тут настал час мести для Берии. 27 декабря 1936 года, после совещания в ЦК КП (б) Грузии, поддавшись на уговоры матери своего завистника, Лакоба отправился к нему на ужин. Тот не ударил в грязь лицом и с кавказской щедростью накрыл стол. Несмотря на все ухаживания Берии, Нестор чувствовал себя не в своей тарелке и с трудом дождался, когда подошло время идти в театр. Не досидев до конца спектакля, он возвратился в тбилисскую гостиницу «Ориент». Острые боли в желудке не прошли, и через несколько часов «несгибаемого Нестора» не стало. Перед отправкой его тела в Сухум с ним пришли проститься Берия с женой и положили к ногам венок, на котором было написано: «Близкому другу — товарищу Нестору. Нина и Лаврентий Берия». Сталин промолчал и даже не прислал обычной в таких случаях телеграммы с соболезнованиями. Это был зловещий знак.
В Абхазию доставили не тело Лакобы, а скорее его оболочку. Тбилисские хирурги из больницы имени Камо после вскрытия удалили не только все внутренности, но и вырезали гортань с венами, чтобы, как полагают специалисты, было невозможно обнаружить следов яда. На родине искренне оплакивали «нашего Нестора», спасшего абхазское крестьянство от варварской коллективизации и сохранившего на свободе бывших князей, многие из которых получали пособия от советской власти.
Тем временем в Тбилиси шумно и весело отпраздновали новогодние праздники. А когда винные бочки со знаменитой хванчкарой опустели, будущий главный палач СССР Берия, используя НКВД Грузии, приступил к зачистке абхазской партийной номенклатуры. В начале февраля 1937 года недавний «близкий друг» вскрыл в Абхазии разветвленный «заговор», во главе которого стоял не кто иной, как покойный Лакоба. Сталин и на этот раз промолчал, и тогда «грузинский кинжал» принялся безжалостно вырезать невинных.
Подручные Берии из НКВД Грузии — Б. Кобулов, З. Давлианидзе и Г. Хазан — в ходе следствия установили, что «обербандит Лакоба в сговоре с другими бывшими партийными руководителями республики создал контрреволюционную, диверсионно‑вредительскую, шпионскую, террористическую, повстанческую организацию в Абхазии»[22].
Кроме самооговоров, которые садисты‑следователи выбили из невинных жертв, в уголовном деле отсутствовали какие‑либо вещественные доказательства их «вины». Но это мало заботило устроителей трагического спектакля — судебного процесса, проходившего, по злой иронии, в здании государственного театра Абхазии с 30 октября по 3 ноября 1937 года. Еще за неделю да начала суда судьба первых лакобовцев была предрешена в кабинете Берии. В общем списке подсудимых напротив десяти фамилий стояла его короткая подпись — «расстрелять». Все они обвинялись в том, что входили «в диверсионно‑террористическую группу обер‑бандита Н. Лакобы, готовившего покушение на вождя народов товарища Сталина».