Лубянка. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «Смерш» 1939-март 1946

«С Родины на Родину».

Зимой того же 1896 года на допросе у жандармского ротмистра (фамилию

за давностью времени не припоминаю) я дал откровенные показания о про-

исхождении этих брошюр , назвав студента, у которого я их получил, будучи

на излечении в Москве.

Я сообщил также полиции, что у меня еще хранится журнал «Социал-де-

мократ», издававшийся ПЛЕХАНОВЫМ. Эта книжка — показал я на допро-

се в жандармском управлении — была послана мною студенту ШАМОВ-

СКОМУ, п роживавшему в то в ремя в Смоленске.

ДОКУМЕНТЫ

163

Жандармскому ротм истру я заявил далее , что давно уже отказался от ре-

волюционных взглядов и не намерен впредь принимать участия в студенче-

ском или ином движении против существующего государственного строя.

По ист ечении 2-х недель я был освобожд ен из тюрьмы под поручит ельство

старшего брата студента ШАМОВСКОГО , занимавшего видное положение

в городском банке, которому за это я впоследствии выплатил до 1000 рублей.

Через год из министерства внутренних дел пришел приговор, по которому

я подлежал тюремному заключению сроком на 3 месяца и после этого —

гласному надзору полиции сроком на 2 года.

Находясь в Смоленской тюрьм е, я много п ер едумал над т ем, что нахожусь

на контрр еволюционных позициях, вот уж е давно не имею отношения к

практической революционной деят ельности, а между тем заключен под

стражу и преследуюсь властями . В тюрьме у меня впервые зародилась мысль

о постоянной связи с полицией.

По выходе из тюрьмы, в 1897 году, я как-то раз был приглашен на собра-

ние студенческого кружка в Смоленске , но студент ТЕОДОРОВИЧ , узнав-

ший откуда-то о моем недостойном , предательском поведении на допросах

в жандармском управлении , посоветовавшись с другими , предложил мне уй-

ти с собрания , что еще более меня озлобило.

Это обстоятельство , мои контрреволюционные взгляды , а также буржуаз-

ное происхожд ение , все это вместе взятое толкнуло меня на путь мщения ,

доносов и предательства и окончательно сделало провокато ром .

К этому времени обстоятельства сложились следующим образом. По осво-

бождении из тюрьмы мне предстояло легализов ать библиотеку и книжный

м агазин , которые остал ись безнадзорным и после смерти отца , последовав-

шей в психиатрической больнице.

В этих целях моя мать , как бы увлекшись картежной игрой, в дворянском

клубе стала проигрывать крупные суммы нач альнику жанд армского уп равле-

ния полковнику ГРОМЫКО, я же инсцени ровал п родажу ему рысака и п ро-

летки, но в действительности то и д ругое являлось «благо родным» п рик ры-

тием взятки.

Женитьба на к рестной доче ри п равителя канцеля рии смоленского губе р-

нато ра, дво рянке Зинаиде Константиновне КАЗАНЦЕВОЙ (уме рла в 1918 году)

дове ршила мое мо ральное падение .

Я стал неоднок ратно бывать на ква рти ре у жанда рмского полковника ГРО-

МЫКО и настойчиво доказывал ему, что навсегда по рвал с революцией , де р-

жусь теперь таких же , как и он , взглядов и готов представить соответствую-

щие подтверждение на деле .

Я доказывал жандармскому полковнику , что «социализм есть — гипотеза ,

результат больной нравственности» , что я признаю существующий порядок

в России наилучшим и готов жизнью ограждать его от посягательств наших

самобытных «всесловных» интеллигентов или «сословных» социал-демокра-

тов , что я предан правительству и «мечтаю о счастье называться вернопод-

данным государя императора».

Таким образом , жандармскому полковнику не пришлось даже приложить

труд к моей вербовке, так как я, собственно, сам предложил сотрудничат ь

в охранке, на что и получил его согласие.

В результате хлопот полковника ГРОМЫКИ и моего ходатайства перед

департаментом полиции, после годичного сотрудничества с жандармским уп-

равлением, в октябре 1899 года министр юстиции МУРАВЬЕВ сообщил мне,

что «по высочайшему повелению государя императора» я — Николай КЛЕС-

164 ___________________ ЛУБЯНКА. Сталин и НКВД — НКГБ — ГУКР «СМЕРШ». 1939 — март 1946

ТОВ — освобожден от гласного надзора полиции, о чем поставлен в извест-

ность прокурор Московской судебной палаты.

С конца 1898 года я стал систематич ески доставлять Смол енскому жан-

дармскому управлению донесения о политических настроениях местных ли-

бералов и революционеров, сообщал, отчасти из мести, об антигосударствен-

ной работе студента ТЕОДОРОВИЧА, о котором показал выше, о местном

жителе , примыкавшем к народовольческому кружку , Михаиле ВАСИЛЬЕВЕ,

об учителе АЛЕКСАНДРОВЕ, о революционных настроениях лиц, входив-

ших в правление публичной библиотеки, о своем родном брате — Василии

КЛЕСТОВЕ.

Я же сообщил охранке о нелегальном печатании книги ТУНА по истории

революционного движения, о дебатах на земских собраниях, о медицинском

обществе, настроенном радикально, о деятелях уездного земства с теми же

настроениями, о местных студенческих кружках и другие данные, которых от

меня поступало так много, что в настоящий момент все их я затрудняюсь

вспомнит ь.

Передача охранке этих донесений осуществлялас ь через полковника ГРО-

МЫКУ, которого я время от времени посещал непосредственно в жандарм-

ском управлении, и через жандармского вахмист ра (фамилии не помню),

кото рый получал от меня пакеты и нап равлял их по назначению во в ремя

моего п роживания в го р. Вязьма, под Смоленском.

В Вязьме в те годы моя жена имела книжный магазин, я же ко рреспонди-

ровал в «Смоленский вестник» и «Московские ведомости».

П родав свой книжный магазин в Вяз ьме, моя жена вско ре п риоб рела такой

же магазин в Ставрополе, куда в 1899 году мы переехали на постоянное жи-

тел ьство.

Летом 1900 года студент ШУЛЬЦ — брат местного врача-окулиста — вру-

чил мне на улице листовку, нап ечатанную на г ектографе и содержавпгую

протест против подавления полицией студенческих б еспорядков.

Получив эту листовку, я направился в полицейское управление, но полиц-

мейстера там не застал и передал тогда листовку дежурному приставу.

В тот же день я был вызван в жандармское управление, где меня продер-

жали 7 часов, а затем в сопровожд ении полиц ейского чиновника препрово-

дили ко мне на квартиру, прич ем обыск был произв ед ен не в месте, где я

указал (у ШУЛЬЦА), а у меня на квартир е, куда явились полицм ейстер и два

пристава.

Ввиду ист ерики, которую закатила моя жена, об обыске стало известно

всем соседям, все это меня крайне взволновало.

В связи с обыском, который навлек на меня излишние подозрения, я об-

ратился с жалобой к директору департамента полиции, заявив протест против

действий жандармского ротмистра в Ставрополе, сослался при этом на то,

что давно уже известен департаменту полиции по моему «Смоленскому делу»,