и потребовал ответа — с какой стати мои показания, данные жандармскому
ротмистру, обсуждались полицмейстером в присутствии пристава .
Эти показания — писал я в своей жалобе — мог лишь знать прокурор и
начальник охраны, зачем же они стали достоянием пристава . Я высказал
также свое недоумение по поводу того, что против квартиры ШУЛЬЦА, о
котором я донес полиции, был поставлен городовой, когда можно было бы
поручить дело кому-либо другому . Тут же в пис ьме я спрашивал директора
департамента полиции — разве нел ьзя было избежат ь театрал ьности с учетом
того, что неожиданно появившийся городовой произвел как раз обратное
действие, чем то, что для дела было бы полезным.
ДОКУМЕНТЫ
165
В заключение я ходатайствовал пе ред ди ректо ром департамента полиции
о выражении мне скорейшего доверия, «дабы у меня не опустились руки в
дальнейшей р аботе».
В том же 1899 году, минуя жандармское уп равление в Став рополе, ди рек-
то ру департамента полиции в Петербурге я сообщил о направленной к под-
рыву существующего строя антигосударственной деятельности земцев ВО-
РОНОВСКОГО, КАВЕРЗНЕВА, ПОСТНИКОВА, ПОЛУЭКТОВА и в целом
возглавляемого ими «Комитета грамотности», а также земского собрания,
о готовящихся демонстрациях, о распространяемых не только ШУЛЬЦЕМ,
но и другими известными мне лицами нелегальных листовках, о прочтении
местным общественным деятелем КУЛЯБКО-КОРЕЦКИМ реферата на тему
о МИХАЙЛОВСКОМ.
В 1902 году я переехал в Ессентуки, где получил работу в качестве заве-
дующего минераловодским отделом газеты «Казбек» .
В том же 1902 году под влиянием революционного кружка ФЕДОРЧЕНКО
и БЕРДИЧЕВСКОГО я сделал попытку освободиться от тяготившей меня
связи с охранкой и решил для этого уехать в Париж.
В Ставрополе-Кавказском я явился к губернатору, которому стал говорить,
что я — вовсе не революционер, за границу собираюсь только по личным
делам и на короткий срок, что обо мне можно навести подробные справки
в департаменте полиции, где я на хорошем счету как верноподданный госу-
даря императора .
Через две недели я получил паспорт с визой на право выезда за границу
и уехал в Париж, где пробыл недолго и вернулся затем в Ростов-на-Дону.
Возвратившись в Россию зимой 1902 года, я стал сотрудничать в газете
«Донская речь» и одновременно поступил в Ростовскую городскую управу
в к ачестве заведующего юридическим отделением.
1-го мая 1902 года я был арестован на вокзале в Ростове-на-Дону и направ-
лен в Новочеркасскую тюрьму , где обо мне быстро распространились слухи
как о провокаторе.
Как я понимаю , этот арест был произведен станционным жандармом без
ведома губернского управления , во всяком случае , через 2 недели меня осво-
бодили и я , чтобы отвлечь возникшие подозрения в провокаторской деятель-
ности, по договоренности с охранкой выехал в Женеву.
В соответствии с инструкцией, полученной от Ростовского жандармского
управления, я через ФЕДОРЧЕНКО познакомился с ПЛЕХАНОВЫМ, Ве-
рой ЗАСУЛИЧ и другими социал-демократами, вошел к ним в доверие.
В Женеве я пробыл один месяц и вернулся обратно в Ростов, получив
нелегальную литературу и в одном экземпляре только что вышедшие прото-
колы 2-го съезда РСДРП, которые я провез в чемодане с двойным дном.
Согласно полученной мною в Женеве явки, всю нелегальную литературу
я передал секретарю Донского комитета РСДРП — БОГУТСКОЙ, предвари-
тельно информировав обо всем охранку.
О результатах своей поездки в Женеву, встречах с ПЛЕХАНОВЫМ, на-
строениях социал-демократов в связи с расколом, происшедшим на 2-ом
съезде РСДРП, а также о полученных мною явках по Ростову я во всех под-
робностях постав ил в известность жандармского ротмистра, фамилия кото-
рого как будто МАРТЫНОВ, но точно уже не припоминаю, помню лишь
хорошо его внешние приметы: низкого роста, слегка оспенное лицо, шатен,
с небольшой бородкой .
В н ачале 1904 год а я получил выгодное предложение — выехать в Екате-
ринодар, на должность заведующего местным отделением Ростовской газеты
166 ___________________ ЛУБЯНКА. Сталин и НКВД - НКГБ - ГУКР «СМЕРШ». 1939 - март 1946
«Донская речь». Меня это предложени е вполн е устраивало, да и Жандарм-
ско е Управление в Ростове против Отъезда не возражало.
По приезд е в Екатеринодар, воспользовавшись официальным предлогом —
заде ржкой в получении столичных газет, в связи с начавш ейся русско-япон-
ской войной, я пос етил жанда рмско е уп равление и возобновил свои связи,
регуля рно встр ечаясь с адъютантом управл ения — молодым ч елов еком высо-
кого роста, в чине поручика , фамилии не помню.
Вначале я сообщил охранке , что пока еще ни с какими организациями не
установил связи , но коль скоро познакомлюсь с интересующими жандармов
лицами , тотчас же ей сообщу об этих лицах. Вскоре социал-демократами
была организована рабочая демонстрация во время обсуждения в городской
думе вопроса о бюджете. Я присутствовал на этой демонстрации в качестве
представителя печати и выдал затем охранке организаторов — писателя
ОЛИГЕРА и ссыльнопоселенца МАРТЫНОВСКОГО; первый из них был
арестован , а второй отделался обыском.
В ноябре 1904 года Екатеринодарский комитет РСДРП , с которым я уже
связался , поручил мне выступить на банкете, состоявшемся под председа-
тельством адвоката ШИРСКОГО. Я выступил на банкете с революционной
речью в присутствии незнакомого мне полицмейстера, который пытался ме-
ня зад ержать, но я скрылся через черный ход.
Опасаясь провала как провокатор, которому даже революционные речи
сходят с рук, я в ту же ночь выехал в Новороссийск, где пробыл 2—3 дня,
оттуда в Киев, от СМИДОВИЧА получил явку в Кременчуг, прожил там
около месяца и через Екатеринодар направился в Харьков, где по истечении
трех месяцев, в феврал е 1905 года, был ар естован.
В Харькове на допросе в жандармском управлении я выдал с анит арного
вр ач а ФИЛЬКОВУ, секрет аря комитет а РСДРП, присяжного поверенного
ШУСТЕРА, к которому я имел явку, членов РСДРП СМИРНИТСКУЮ, КУ-
ЧЕРОВА, БЕЛЯЕВА, показал о забастовке на Харьковском паровозостро-
ительном заводе и «Гельферихс-Саде», а также других предприятиях, сооб-
щил данные о рабочих кружках, которые я вел как пропагандист, расшифровал
нелегальную квартиру Харьковской социал-демократической организации.
На суде, состоявшемся в Екатеринодаре, в качестве свидетеля обвинения
выступил полицмейстер, присутствовавший в момент произнесения мною
речи, который, однако, в этот раз заявил, что фразы в моей речи «долой
самод ержавие!» он якобы не припоминает, и я был освобожден из-под стра-
жи за недоказанностью состава преступления.
В Октябрьские дни 1905-го года по заданию Кубанского комитета РСДРП(б)
я снова выступил с речью на демонстрации в том же Екатеринодаре, но и это
выступление, благодаря з абот ам обо мне охр анки, никаких последствий для
меня не имело.
В ночь на 9-е декаб ря 1905 года за участие в военной демонст рации я был
а рестован, но не жанда рмами, а военными властями, и сослан на 5 лет в