На том же 17-м съезде, говоря о Скрипнике, сокрушался Косиор:
«Лишь в 1933 г. под непосредственным руководством ЦК ВКП(б), товарища Сталина, по его указаниям, мы на Украине провели борьбу за разоблачение националистического уклона в КП(б)У, борьбу с контрреволюционными националистическими элементами…»
И ведь сошло. Человек всю жизнь отдал делу партии, но раз его объявляют врагом, значит — враг. В Большой советской энциклопедии приводится фото Скрыпника, его биография, где ни слова не сказано об участии в каких-то «уклонах». Ловишь себя на мысли, что лучше уж прочесть бы, что виновен в чем-то Скрыпник, был каким-нибудь запрещенным националистом. А то ведь тягостно сознавать, что человека на седьмом десятке просто так, за здорово живешь, позорят и уничтожают. Даже если этот человек и был в свое время ответственным чекистом, а стало быть, и сам отправлял на тот свет, возможно, не всегда очень провинившихся людей.
Что касается Косиора с Постышевым, то и их черед настал. Оба руководителя, выходцы из рабочих, были арестованы в 1938 году и расстреляны 26 февраля 1939 года. (Видимо, эта дата стала роковой для украинского руководства. Ведь тогда же был расстрелян и Чубарь.)
Конечно, случаи «ошибочного» уничтожения выдающихся деятелей имели место, начиная с первых лет гражданской войны. И, думается, уже тогда одним из главных побудительных мотивов — пусть не всегда осознанно для экзекуторов — было стремление ко всеобщей унификации путем, разумеется, подравнивания сверху. Микроб этой болезни всегда дремлет в толпе, но оживает и плодится, когда пламя революции сжигает все, чему толпа вчера поклонялась.
«Классовое чутье», «наш — или не наш — человек», «революционное правосознание», — под барабанную музыку таких вот заклинаний было прострелено не одно сердце, чей владелец имел несчастье обнаруживать собственный характер, чрезмерно отличаться от стереотипа.
Знаменитые командиры-конармейцы Думенко и Миронов пали от одного из ранних взмахов Великой Пролетарской Косы, которая год от года забирала все шире, равняла все глубже.
Прямым предшественником Скрыпника по «националистическому уклону» на Украине был Шумский, с которым покончили в 1927 году. Но все же авторитет Скрыпника позволяет считать, что именно его дело явилось генеральной «пробой пера», устранившей сомнения в успехе показательных процессов.
Задумываясь о том, существовал ли в действительности националистический «уклон», нужно определить сначала, что под этим уклоном понимать. Конечно, такой борьбы за национальную автономию, как в современной Стране басков, на Украине тогда уже не было. Но Сталин предпочитал действовать с большим запасом прочности, наказывать за потенциальный уклон, так сказать, авансом.
Если нельзя полностью уничтожить стремление нации к свободе и достоинству, то надо это стремление неуклонно подавлять, не позволяя ему выходить за определенные рамки. Пишет, допустим, поэт стихотворение «Люби Украину», пожалуйста, пиши, но здесь же поясни, что любить Украину нужно обязательно в социалистическом виде и только в составе СССР, если же это не сказано, то автор — буржуазный националист. Такое обвинение нависло над Владимиром Сосюрой (кстати, членом партии с 1920 г.), опубликовавшим стихотворение на указанную тему через несколько лет после войны. Надо было признавать ошибку и сделать это быстро. Не слишком приятно для уважающего себя человека — каяться в преступлении, которого не признаёшь. Все же уломали поэта, ведь речь, без преувеличения, могла идти о жизни и смерти. Несколько лет после этого ничего не публиковал Сосюра.
Однако вернемся к показательным процессам. Их было три, проводились они в Доме Союзов. Публичность, конечно, была условной, поскольку вход разрешался по специальным пропускам. Освещение в прессе — хотя и широкое, но абсолютно тенденциозное.
Длительность процессов — от шести до двенадцати дней. Количество обвиняемых — от пятнадцати до двадцати одного. Приговоры единообразны: расстрел. Правда, если на первом судилище смертная казнь оказалась поголовным уделом, то на двух последующих открытых процессах, чтобы соблюсти декорум, по 3–4 человека получали сроки заключения. Потом их все равно убивали.
Продолжение. Вышинский и Ежов. НКВД
О главной фигуре показательных процессов, Вышинском, умолчать нельзя. В те годы он был прокурором СССР и поэтому выступал в качестве государственного обвинителя, Старый меньшевик, превратившийся в большевика лишь в 1920 г. Прошлое Вышинского мало интересовало Сталина. Важна была полная свобода прокурора от любых моральных и юридических предрассудков.