— Как хочешь.
Я поставил его тарелку себе на колени, взял ложку, и, наполнив ее едой, протянул ее Ермолаю. За столом засмеялись, видя это. Улыбнулся и Ермолай.
— Будет тебе, — сказал он. Взяв тарелку, добавил. — Спасибо.
Я отошел от него, и сел за стол. Женя сидела слева и ела такую же картошку. Я наложил себе и тоже начал есть. Ели молча.
— Передай сок, пожалуйста, — попросила Женя.
Я передал ей пачку сока, стоящую на другом конце стола. К тому времени я уже доел. Поэтому я встал и унес свою тарелку в раковину. Помыв тарелку, я вышел в соседнюю комнату.
— Он всегда такой молчаливый? — спросила Арина у Жени.
— Нет. Просто он чувствует вину перед вами. Он прострелил вашему мужу грудь, — ответила Женя, доедая картошку.
В это время я вернулся в комнату. В руках у меня было двуствольное ружье. Калашников висел за стеной. Взяв со стола тряпочку, я сел за стол, стоящий у стены, и начал разбирать автомат. Разобрав его, я тщательно очистил каждую часть.
— Вы хорошо это делаете. Как будто занимаетесь этим всю свою жизнь, — заметила София.
— Я и вправду занимаюсь этим почти всю свою жизнь, — произнес я, не отрываясь от работы. — Я сначала был страйкболистом. Фанател от всякого оружия, ножей, и всего подобного. Потом ушел в армию. И пять лет отдал службе. Так что, научился.
Почистив автомат, и собрав его, я начал чистить ружье. Все молчали. Судя по лицам, Арина и София хотели что-то сказать, но все равно молчали.
— Федор, я хотела отблагодарить вас, — начала Арина. Она говорила, подбирая каждое слово. — Вы спасли нам всем жизнь, привели в свой дом. Накормили вкусным ужином.
— Да. Но перед этим я чуть не застрелил вашего мужа, — холодным голосом произнес я.
Увидев лица женщины и девушки, в разговор вмешалась Женя.
— Он хотел сказать, что должен был это сделать. Да, Федь? — Женя посмотрела на меня.
Я повернулся к ней, увидел ее лицо.
Оно было настороженным и немного испуганным.
— Да. Извините, я вынужден вас покинуть.
Сказав это, я вышел из комнаты. Проходя прихожую, взял с тумбочки пачку сигарет и зажигалку. Выйдя на балкон, я поднес огонек к сигарете, но так и не закурил.
— Не думала, что ты куришь, — раздался за моей спиной голос Жени. — Врачи, вроде, не должны курить.
— Ты же знаешь, я не врач. Я военный, — горько вздохнув, произнес я. — Убийца.
— Ты не убийца! — попыталась возразить мне Женя.
— Откуда ты это знаешь? — я посмотрел на Женю. — Мы знакомы всего несколько дней. Я пять лет отдал армии. Три года из них я служил в войсках специального назначения, понимаешь. А там приходится убивать.
— Я не верю, что ты убийца. Человек, который спас меня от верной смерти, — Женя распалялась все сильнее. — Мне кажется, убийцей может быть человек, лишенный всяких чувств. А ты обычный парень со специфическими навыками.
— Ты так думаешь?
— Да. И сейчас для всех людей, сидящих в той комнате ты просто парень, — продолжала уговаривать меня Женя. — Ты пришел им на помощь, когда другие не пришли.
— Да. Но перед этим… — начал, было, я, но Женя снова перебила меня.
— Не начинай даже. Да, ты прострелил Ермолаю грудь. Но ты же сам ее потом и обработал. Зашил раны, — голос Жени стал жестче. — И посмей при мне еще раз сказать, что ты виноват, я тебе по голове ударю.
— Ладно, не буду, — я поднял руки в примирительном жесте. Потом все-таки закурил.
Женя поморщилась, и я выдохнул дым в окно, стараясь не попасть на нее.
На улице было темно, шел небольшой снег. Женя подошла совсем близко к окну, и, положив руки на подоконник, выставила одну из них под снег.
— Прохладно, — Женя поёжилась.
— Ну, конечно, прохладно. Если выйти на балкон в одной футболочке, — тяжело вздохнув, сказал я.
После этого снял с себя куртку и накинул на плечи девушки. Она не стала возражать, и надела куртку.
— Теплая, — произнесла она, закутавшись в ней.
Я посмотрел на нее. Куртка была рассчитана на мужчину моего роста, и с широкими плечами, так что на девушке она выглядела, будто это пальто. Рукава были больше нужного, зато в них можно было спрятать ладони. Я слегка поежился. В одной кофте и мне было прохладно, хоть я и привык к такой погоде. Затянувшись, выкинул сигарету в окно.
— Ты прости, если я что-то не так сказал там, за столом, — произнес я, выдыхая дым в окно. — Просто волнуюсь за родителей.
— Ничего, Федь, — Женя подошла ближе, положила руку на мою ладонь. — Ты просто пойми. Ты сейчас для нас единственная надежда на то, что мы выживем. Если бы не ты, меня бы съели еще в Королеве, а Ермолай с семьей так и сидели бы в цеху без еды, — зная, что я могу ответить, она сделала строгое лицо, и я решил промолчать. — Ты сейчас для нас единственный луч надежды. Ты спас нас, хотя мог этого не делать. Но ты спас.