Григорий Арсеньевич посмотрел на меня. Потом посмотрел на Женю.
— Это вы вчера вызывали меня по рации? — спросил он у меня.
— Да. Но сейчас я здесь по другому поводу.
— По какому?
— Вы меня не узнаете, Григорий Арсеньевич? — в ответ спросил я.
— А должен узнать?
— Ну, вообще-то, мы с вами жили в одном подъезде на одной из улиц Фермы. И еще, я встречался с вашей дочерью — Еленой. Мы тогда учились в школе.
Григорий Арсеньевич посмотрел на меня еще раз. Он прищурился, пытаясь узнать меня.
— Ну ладно. Вы меня не узнаете, — произнес я.
Потом полез во внутренний карман куртки. Полковник сильно напрягся. Но я просто достал из кармана паспорт, и, открыв его фотографией, протянул Григорию Арсеньевичу. Он взял паспорт, потом посмотрел на меня.
— Ваш отец Алексей Яковлевич Панфиловский работал учителем труда? — спросил он, смотря на меня.
— Да. В 8-ой школе, которая располагается на Птицеградской улице.
— Правильно. Простите, что не узнал, Федор. Вы сильно изменились с нашей последней встречи, — сказал Григорий Арсеньевич, протягивая мне паспорт.
— Вы даже не знаете, насколько я изменился, — произнес я, принимая паспорт. Увидев непонимающее лицо Григория Арсеньевича, я добавил. — Не принимайте эту фразу всерьез. Мне нужна ваша помощь, Григорий Арсеньевич.
— Чем смогу помочь?
— Вы не знаете, где мои родители? — спросил я.
Григорий Арсеньевич посмотрел на меня. Но ничего не ответил. В мое сердце появилось предчувствие чего-то плохого. Очень плохого. Григорий Арсеньевич взял со стула свою куртку, и попросил одного из ассистентов заменить его.
Потом попросил меня идти за ним. Мы с Женей пошли за ним. Она тоже поняла по молчанию Григория Арсеньевича, что все плохо, и шла рядом со мной, крепко держа меня за руку. Мы вышли на мороз. Снега не было, но был ветер, делающий холодную погоду еще холоднее.
— В первые дни у нас на постах еще не было такого большого количества военных. Была только пара автоматчиков. Мы принимали беженцев почти постоянно, так что ворота были приоткрыты, — наконец начал рассказывать Григорий Арсеньевич. — В тот день мы как раз пропустили одну из групп, когда толпа мертвецов пошла к воротам. Наших автоматчиков снесли почти сразу. Мертвецы ворвались на территорию Лавры.
Мы подошли к одному из засеянных участков. На нем не было палаток.
На нем было сделано кладбище. Ряды крестов были поставлены очень аккуратно. Григорий Арсеньевич протянул мне паспорта. Я взял их в руки. Края паспортов были окровавлены. Мне не нужно было открывать паспорта, чтобы понять, чьи они.
— Прости, я не смог помочь. Твой отец был хорошим человеком, — Григорий Арсеньевич положил руку мне на плечо. — Мне очень жаль, что так произошло.
Он ушел. Мы с Женей остались вдвоем. Я все-таки открыл паспорта.
Фотографии в паспортах были новые. Значит, они успели их поменять, пока я был на службе. Закрыв паспорта, я пошел вдоль рядов. Женя осталась на месте. Пройдя почти до самого конца, я нашел крест с фамилиями, начинающимися на «П». Их было много. Но моя фамилия была первой. Я опустился на колени.
Паспорта упали на землю, когда я разжал пальцы. Я протянул руку, провел руками по надписям на кресте. После этого вернул руку обратно.
— Как же так? — тихо произнес я.
Из глаз потекли слезы, но я не вытирал их. Я не знал, что мне делать. С 2008-го года я не видел своих родителей. И я проделал весь этот путь только ради того, чтобы увидеть своих родителей. Но я не увидел их. Я смог увидеть только их могилы. Я положил руки на колени. Одна из них легла на кобуру, закрепленную там. Рука будто бы сама собой расстегнула ее. Вытащила пистолет, зарядила пистолет. Я посмотрел на пистолет. Он уже не раз спас мою жизнь. Он же мог закончить все здесь и сейчас. Одним выстрелом.
Жалко только, что Женя увидит то, как я застрелюсь.
— Не надо, — раздался над головой ее голос.
На мое плечо легла ее рука. Я не стал удивляться тому, как она тихо подошла ко мне. Наверное, сейчас я был глух, так что это было несложно. Женя протянула руку, и по одному разжала мои пальцы, держащие пистолет. Я не сопротивлялся. Мне стало все равно, что будет. Я стоял на могиле своих родителей. Нет ничего хуже, чем это.
— Спасибо, — совсем тихо произнес я.
Женя встала, и потянула меня за собой.
— Пойдем. Пожалуйста, — попросила она.
Я встал. Женя взяла меня за руку. Я посмотрел на нее. Она повела меня к краю кладбища. Я послушно шел следом. В правой руке Женя держала мою ладонь, а в левой мой пистолет. Возле кладбища нас ждал полковник.