— Хвоста за тобой нет? — спросил его Трави.
— Нет.
— Тогда пойдем отсюда, — сказал Трави, пересекая улицу, и они двинулись вдоль низкого парапета.
Эмилио выглядел весьма встревоженным.
— Ну как?
— Он исчез.
— Вот тебе на!
— В Лугано. Через три дня.
— Как же? — Эмилио взял его под руку. — И вы дали ему смыться?
— Может, ты знал способ его удержать? — спросил Трави саркастически. — Что же ты не поделился с нами?
— Удержать его было нетрудно! — воскликнул Эмилио. — Просто вы струхнули.
— Было от чего. Он нам пригрозил обиняком, когда понял, что мы ему не верим.
Эмилио высвободил руку.
— Он намекнул, что шпионов страхует полиция, идет за ними по пятам, — продолжал Трави, — а раз так, то дело для нас может кончиться плохо.
Эмилио уставился на него с изумлением:
— И вы развесили уши?
— Суть в том, что он не признавался, что он шпион. Он якобы лишь становился на нашу точку зрения, когда чуял опасность. Он и с вами так себя вел.
— Старая уловка, а вы на нее клюнули! — воскликнул Эмилио. — Но теперь, надеюсь, у тебя нет сомнений.
Трави заколебался:
— В общем, все-таки кое-что говорит в его пользу. В Лугано, например, он сразу понял, что мы хотим от него отделаться и отправить в Россию.
— Ну и что?
Трави посмотрел на него:
— Попробуй встать на его место. Ты бы согласился?
— А я тут при чем? Я ведь не предатель! Шла бы речь обо мне, я бы согласился.
Они пошли дальше.
— Может, это было бы не самое лучшее решение, — сказал смущенно Трави. — Он предпочел исчезнуть, но оставил нам записку.
Он вытащил из кармана клочок бумаги и вручил его Эмилио. Печатными буквами, карандашом на нем было написано: «Я не тот, за кого вы меня принимаете. Скоро увидимся».
Эмилио поднял голову:
— И ты этому веришь?
— Я этого не говорю, но здесь все же не совсем ясно.
Он мог поступить так по многим причинам.
— По каким?
Трави покачал головой:
— Не знаю.
— Скоро узнаешь! — воскликнул в бешенстве Эмилио. — Одними сомнениями на чистую воду его не выведешь. Он всех нас заложит. Надо действовать, а не сомневаться!
XVIII
Огибая заросшие травой склоны, сосновая аллея шла вдоль гребня горы к гостинице «Здоровье». Мариано расправил плечи, вдохнул утренний воздух и с грустью сказал:
— Уезжать не хочется.
— А почему бы нам не остаться еще? — спросила она, прижавшись к нему. — У тебя срочные дела?
— Нет, но меня ждут больные.
— Тебе самому нужно лечиться!
— Мне? От чего?
— От нервов, дорогой, — робко заметила она. — Послушал бы, что ты говоришь ночью. Я-то слышу.
— Очень жаль, — смущенно пробормотал Мариано. — И что же я говорю?
— Много чего, если хочешь знать. Я не все понимаю, но в основном зовешь на помощь.
— Подумать только! Хорошо, что ты сказала. Я об этом не знал.
— А зачем тебе знать?
— Да так. — Мариано пнул ногой шишку. — Надо бы разобраться в причинах.
— Причина одна, разве не ясно?
Не говоря ни слова, Мариано устремил взгляд в направлении Эрбы[4], маячившей внизу сквозь легкую утреннюю дымку.
— Твои страхи, по-моему, — продолжала она, — это обычное нервное расстройство, как теперь говорят. После истории с «Коралем» прошло две недели, и ничего не случилось.
— Две недели — разве это много?
— Много! — воскликнула она. — Вполне достаточно, чтобы перестать бояться.
Мариано покачал головой:
— Человеку всегда грозит опасность.
Она посмотрела себе под ноги:
— Еще одна выдумка врачей. Держу пари, что с тобой ничего не случится.
— Нет, — болезненно поморщившись, ответил Мариано. — Зачем испытывать судьбу?
— Не забывай, что есть Бербенни.
— Да, — согласился Мариано. — Но он сейчас загорает на яхте. А от Эмилио ни слуху ни духу.
Мариано опустил голову.
— Он словно в воду канул.
— Ну и хорошо. Лучшая новость — отсутствие всяких новостей.
— Конечно, меня сейчас напугал бы даже почтальон. — Мариано машинально произнес эту фразу и сам ей поразился.