— Вот именно. Думаешь, я не замечаю. Ты всего боишься.
— Это правда.
— Ты не находишь себе места, — настаивала она. — Из тебя ни за что не вышел бы революционер, как Эмилио.
— Это другой разговор. — Мариано отвел в сторону глаза. — Будь я революционером, я бы так не боялся. Я боюсь, потому что ни во что не верю.
Помолчав, она сказала:
— Не веришь даже в нашу любовь?
Мариано повернул назад к гостинице.
— Не знаю, что тебе сказать.
— Правду!
— Не думаю, что тебе так уж хочется ее знать. — Мариано вновь зашагал по аллее. — Да и мне тоже. В нашем возрасте каждый имеет право на иллюзии. Молодежь может без них обходиться, а нам они необходимы.
— Какая муха тебя с утра укусила?
— Я встал в хорошем настроении.
— Прости. Я не буду больше ворошить эту историю.
Они вошли в квадратный двор гостиницы, где дети играли в мяч. Затем перешли в зал, отделанный светлым деревом.
— Сядем к окну? — спросила она.
— Давай.
Они заняли столик в углу. Зал был пуст. Постояльцы уже позавтракали, и сквозь занавеси видно было, как они по тропинке идут к лужайкам или карабкаются по склону к беседке «Мара».
Подошла хозяйка гостиницы, вечно чем-то озабоченная, и с покровительственным видом спросила:
— Два кофе с молоком, как обычно?
— Да, спасибо, — улыбнулась она.
Пока хозяйка шла к стойке, Мариано погладил руку своей спутницы, лежавшую на столе.
— Не огорчайся, — ободряюще шепнула она, широко распахивая глаза, полагая, что так она ему больше нравится. — Все обойдется, вот увидишь.
— Да.
— Насладимся хотя бы последним днем нашей свободы. Нам это так надо! Тебе, да и мне тоже. Правда?
— Конечно.
Какой-то автомобиль остановился под окном. Хозяйка вернулась с полным подносом.
— Ходили уже на прогулку?
— Да, до Чертова провала.
— Так далеко!
— Мы рано проснулись, — улыбнулась она.
Хозяйка отошла, чтобы переговорить с возникшим на пороге синьором с усиками, в фетровой шляпе. За его спиной, прислонившись к косяку, стоял кто-то еще.
Намазывая масло на хлеб, Мариано посматривал на них, как вдруг его взгляд наткнулся на растерянные глаза хозяйки. Обменявшись еще парой слов с незнакомцами, она подошла к Мариано.
— Извините, доктор, — шепнула она. — Вас спрашивают из полиции.
— Иду, — пробормотал, бледнея, Мариано и положил нож на тарелку. Внезапно он почувствовал, что силы его оставляют и он не может тронуться с места.
— В чем дело? — взволнованно спросила она, в то время как хозяйка шла к двери.
— Приехали из полиции.
— Боже мой! — воскликнула она со слезами в голосе и встала.
Мариано грустно ей улыбнулся.
— Понятно? — прошептал он.
XIX
Когда Мариано вошел в серую голую комнату, он увидел мужчину средних лет, сидевшего в углу, уставившись на грязные стекла закрытого окна. Он был небольшого роста, худ, в очках и даже не повернул головы, чтобы посмотреть на прибывшего. Только после того как Мариано сел на скамейку, а полицейский, остановившийся рядом, разрешил ему закурить, он обернулся и вздрогнул. Возможно, ему хотелось что-то сказать Мариано, но тот успел лишь уловить тревожное выражение его лица. В этот момент открылась дверь в глубине комнаты, и полицейский, сделав знак мужчине в углу, сказал:
— Проходите.
Мужчина спокойно поднялся, поправил очки на носу и прошел в другую комнату. За столом, заваленным бумагами, сидел тучный комиссар в рубашке с короткими рукавами.
— Садитесь, — сказал он.
Человек сел, сложив руки на коленях.
Комиссар взял какое-то дело и стал его перелистывать. Затем оторвал взгляд от бумаг.
— Вас зовут Трави, не так ли?
— Нет, господин комиссар. Я уже показывал удостоверение. Меня зовут Марио Коломбо.
Комиссар подпер подбородок рукой.
— Послушайте, Трави, — сказал он, — я бы советовал вам не тратить попусту время. На сегодня нам достаточно установить вашу личность. Помогите мне.
Помолчав, он добавил:
— Допрос будет завтра. Сегодня вы можете только назвать ваше настоящее имя.
— Я уже назвал.
— Послушайте. — Комиссар положил руку на стол. — Если вас это несколько образумит, могу вам сказать, что ваши товарищи уже опознаны, а в соседней комнате на очереди врач. Вы все у нас в руках. Остальные скоро последуют за вами. Достаточно вам этого? — Он откинулся на спинку стула и продолжал: