— Здравствуйте, здравствуйте! — обрадовалась и Екатерина.— Пойдем, Стасик, посидим на скамеечке, поговорим... Как здоровье бабушки? Когда они уселись в укромном местечке, вдали от людей, улыбка исчезла с ее лица: — Я уже четвертый день прихожу сюда. Что- нибудь случилось? Мы все очень переволновались. — Все в порядке. Был очень занят. Вот бумага, возьмите. Передайте Борису: шоссе вне всяких по- дозрений. Однако следует быть осторожными: в ге- стапо поступили листовки с подписью «Смерть не- мецким оккупантам!» от шпиков из Киева, Нежина, Бровар, Фастова... Они распрощались. Екатерина волновалась. Сегодня она выполнила первое задание, которое поручил ей двоюродный брат Борис Загорный. Владимирская горка. Отсюда по крутым тропин- кам она сбежит вниз, на Подол, как бегала сотни раз в детстве. Там она условилась встретиться с братом. Екатерина торопилась. Она с утра не была дома и беспокоилась о своих детях — четырехлетней Нонне, восьмилетней Эле и пятнадцатилетней Гале. Что заставило ее, мать троих детей, связаться с подпольщиками? Ведь она никогда не интересова- лась политикой, не была даже в комсомоле. Жила себе с мужем метеорологом, помогала ему состав- лять прогнозы погоды. А когда муж умер, целиком отдалась воспитанию дочерей. Поселилась в Мыль- ном переулке у родителей, в старой хате. Но и сюда, в заросший бурьяном гористый, безлюдный переу- лочек, в маленькие хатенки, ворвалась война. Никогда не забудет Екатерина одного летнего дня 1942 года. Ничего не подозревая, возвращалась она домой с базара. На улице ее остановил старый Мюллер, сосед-немец. Его седые волосы шевелил ветер, а лицо было такое же белое, как волосы. — Катя, тебе домой нельзя... Там гестапо. Беги, дочка, а то схватят... И не проклинай немцев. Эти ироды, захватившие Киев, убивающие невинных лю- дей,— не немцы. Это фашисты, звери. Будь они про- кляты!— старик Мюллер плакал.— А о дочках не беспокойся: пока они будут у меня, потом заберешь. 84
Екатерина поселилась на Кожемяцкой, где жили Загорные. ...Вот и Подол. Вот и улица, на которой ее ждет Борис. Она сразу заметила невысокую фигуру бра- та. Настоящий пан! К его рыжеватой шевелюре и острой бородке очень идет светло-серый костюм. Рядом с братом — высокий, русоволосый юноша. Борис взял юношу под руку и пошел с ним навстре- чу сестре. «Видно, свой»,— подумала Екатерина. — Наконец встретила! Вот возьми,— подала она брату сверток и шепотом передала слова Вышемир- ского. Борис крепко обнял сестру: — Катя, ты сегодня сделала большое дело! Спа- сибо, родная. Но отныне тебе придется встречаться со Стасиком чаще. И этого парня на всякий случай запомни, вероятно, он тебе еще пригодится. Высокий улыбнулся Екатерине. Это был Сергей Ананичев. 7. (Из дневника Григория Кочубея) 8 сентября 1942 года. Квартира братьев К.1 пре- вратилась в арсенал. Сюда Сергей и Николай сносят оружие, которое им удается раздобыть. В последнее время нам везет: достаем много оружия. К этому делу привлекли парней, работавших в «Обществе Сименс». Но их деятельность там неожиданно обор- валась. Начальство узнало о дружбе Меринга с рабочи- ми-украинцами, и его выслали в Германию. При- шлось и наших ребят немедленно оттуда убрать. Жаль мне этого Меринга, хотя ни разу его не видел. Много добра он нам сделал. Кто теперь бу- дет переводить листовки на немецкий язык? При- дется самому попробовать. Хочется записать волнующую историю. Если бы писатель рассказал о ней в книге, рецензент, дол- жно быть, заметил бы: «Надуманно, неправдопо- Дмитрия и Федора Кудренко на Фроловской, 3. 85
добно». Но история о том, как Федор К. добыл пу- лемет и ящик гранат, на самом деле произошла в оккупированном Киеве. Федя заметил, что чердак соседнего дома облю- бовали два паренька, и вскоре подружился с ними. То были братья Миша и Коля. Дружба эта длилась несколько месяцев, и братья вступили в пожарную команду, которая охраняла днепровский мост. По- жарники носили серую форму с зелеными обшла- гами полевой жандармерии. Ребята рассказали Федору, что в помещении по- жарной команды имеется кладовая, где хранится оружие: ящики с гранатами, пулемет, снаряды. Вскоре братья стали закадычными друзьями кла- довщика. Как-то Миша и Коля принесли Федору по гра- нате. Успех окрылил их, и они натаскали много гра- нат. Потом разобрали пулемет и по частям перета- щили его к Федору. В кладовой поднялась суматоха. Мальчишкам больше появляться там нельзя было. Федор поспе- шил сплавить их к партизанам. Пришлось и ему уйти в отряд: их частенько видели вместе. А чтобы окончательно замести следы, если вдруг гестапо вздумает искать Федора, мы послали его отца в ре- дакцию газеты «Новэ украинськэ слово» и он подал объявление, в котором просил лиц, знающих о месте пребывания сына, не вернувшегося с работы, сооб- щить ему по домашнему адресу. Вскоре это объяв- ление было опубликовано, и Федора гестапо не искало.
Гла в а пятая ДО ПОСЛЕДНЕГО ДЫХАНИЯ 1. Дмитрий Лисовец нервничал. После провала Ки- евского подпольного горкома партии он никак не мог нащупать связей с уцелевшими подпольщи- ками. Положение усугубилось тем, что документ, сфабрикованный подпольным горкомом, устарел, и он даже на улицу не мог показаться. К счастью, его дружку Сергею Билецкому удалось легализоваться: он устроился грузчиком на вокзале. В свободное время Сергей бродил по городу в надежде встретить кого-либо из подпольщиков, а Лисовец вынужден был отсиживаться на Мокрой улице в маленькой ха- тенке Лаврентьевны. От нечего делать начал зани- маться с хозяйкиной дочкой, четырнадцатилетней Тамарой — преподает ей историю, математику. Жаль девочку, годы проходят, а она, как и все маленькие киевляне, не учится. Сумеет ли он когда-нибудь по-настоящему от- благодарить Лаврентьевну за все то, что она делает для них? Ведь женщина жизнью рискует, скрывая их. На каждом столбе висят объявления: военный комендант и рейхскомиссар Украины сулят смерт- ную казнь всем, кто будет поддерживать или скры- вать партизан, саботажников, пленных-беглецов. Лисовец задумался: имеет ли он право подвер- гать опасности жизнь Лаврентьевны и ее детей. «Если и сегодня Сергей возвратится домой ни с чем,— решил он,— то попробую выскользнуть из Киева и отправиться на поиски партизан». В этот момент, радостный и оживленный, прибе- жал Билецкий. — Знаешь, Дмитрий, кого я встретил? Шешеню! Кольку Шешеню из Нежина. 87
— Где же он? — Потерпи, завтра встретитесь. Легко сказать «потерпи»... Ночь тянулась мучи- тельно долго. Вспомнились школьные годы, дружба с Шешеней, первые самостоятельные шаги в жизни. Заснул Дмитрий уже под самое утро, но тут его раз- будил гость: Николай Шешеня. Крепко обнялись и расцеловались друзья детства. Потом, как водится, пошли воспоминания... — Помнишь, как мы ездили в Киев на экскур- сию? Кажется, это было в седьмом классе? — спро- сил Шешеня. — Помню... А помнишь, как ты в театре потерял шапку? — А вы собрали деньги и купили мне новую. Пом- нишь? И на еду уже не хватило денег. Долго я берег ту шапку. Опять помолчали. Вдруг Николай поднялся и спросил в упор: — Скажи, Дмитрий, ты остался коммунистом? — А ты? — вместо ответа прошептал Дмитрий. И оба облегченно вздохнули, поняв, что могут по- прежнему доверять друг другу. Так в парторганизации «Смерть немецким окку- пантам!» появилась новая группа — Дмитрия Иоси- фовича Лисовца. Двое. Что это за группа? Много ли сделаешь вдвоем? Лисовец и Билецкий начали искать людей. Как-то Лисовец сказал: — Знаешь, где надо искать людей? На заводах «Ленкузница», «Большевик», в железнодорожном депо имени Андреева. Там работают военнопленные. Страшно смотреть на них: голодные, истощенные, сквозь рваные гимнастерки просвечивает черное тело в ранах и болячках. Каждого, кто хоть на минуту остановится, эсэсовцы плетками бьют. Надо выру- чать людей! — Но как? — спросил Сергей. — Да, дело трудное. Решили посоветоваться с Шешеней. ...Пятнадцать минут пятого. Лисовец уже дважды обошел Владимирский собор, у которого он должен был в 4 часа дня встретиться с Шешеней. Ноги увя- 88
зают в каштановой листве. Никто не убирает эти листья, а они летят и летят золотым дождем. Ти- шину нарушает только шелест листьев, и кажется, кто-то осторожно подкрадывается к тебе. Вот сейчас схватит... Сколько можно так ходить? Того и гляди привя- жутся полицаи. А Шешени все нет. Неужели провал? От этой мысли Дмитрий даже вздрогнул. «В такие минуты седеют»,— подумал он и непроизвольно вытащил из кармана маленькое зеркальце, которое нашел на улице и припрятал для дочки Лаврентьевны. Поглядел в него и увидел из- нуренное лицо с пышными, как у запорожца, усами. Только золотистый чуб и большие серые глаза были его, Дмитрия. Улыбнулся: Инна, подруга, жена, на- зывала его чуб гордостью семьи Лисовцов. Инна... Дмитрий опять помрачнел. «Что с ней?» Он свято хранит ее последний подарок — зашитую ею в отво- рот пиджака ампулу с ядом. «Милый мой доктор Инна, это твое последнее лекарство»... — Любуетесь собою, молодой человек? — Шешеня! Будь ты неладен! Разве не знаешь законов подполья? Надо являться вовремя. — По-всякому бывает. Я тебе такого гостинца принес, что уверен, простишь за опоздание,— и Ни- колай хлопнул себя по карману.— Неприкосновен- ный запас решили использовать — махорку. Ну са- дись, поговорим. Шешеня передал Лисовцу разработанный Кочу- беем план освобождения военнопленных. Решено было начать с завода «Ленинская куз- ница». Лисовец надел пальто мужа Лаврентьевны, хоро- шенько начистил ботинки и, размахивая бамбуковой тростью, стал прогуливаться около завода. Никто не смог бы заподозрить в этом красивом, хорошо одетом господине коммуниста-подпольщика. Скорее всего его можно было принять за коммерсанта, каких много расплодилось в городе. Дмитрий следил за тем, что происходит на завод- ском дворе. Военнопленных приводят на работу в 7 часов утра, потом разводят по цехам. Во дворе на разных работах остается не более десяти человек. 89