Почему число казалось мне знакомым? Оно нависло над головой, словно грозовая туча.
Ву Ин отпустил меня, когда уличный шум стал тише. Теперь я снова могла любоваться Олуоном. Дома стали еще больше. Повсюду журчали фонтаны и мягко шелестели деревья. Откормленные аристократы выезжали в паланкинах из дворов особняков. Я с любопытством отметила, что усадьба Бекина была построена по образцу здешних поместий. В утреннем солнце гордо сверкали белые стены и красные крыши.
– Это Илайоба, – пробормотала Кэтлин одновременно мечтательно и опасливо. – Район, где живет император и те, кто может позволить себе такое соседство.
На зеленом холме в небо устремлялись купола огромного дворца.
– А это, – сказала Кэтлин, – Ан-Илайоба – жилище императора. Вот и твоя последняя остановка, маленький демон.
– Почему? – спросила я, даже не надеясь получить ответ.
У ворот нас проверили на наличие оружия. Со стен Ан-Илайобы ниспадали гигантские черные флаги длиной в десять этажей. На каждом стяге была изображена императорская печать Кунлео: золотое солнце, окруженное одиннадцатью лунами.
– По какому делу? – проворчал стражник.
Кэтлин показала на меня:
– Прибыла кандидатка.
Мы спустились с паланкина, и стражник махнул в сторону дворца.
Когда мы вошли во дворец, то очутились в просторном шумном зале с мраморным полом, украшенном изображением солнечных дисков.
Здесь было полным-полно детей, приехавших из каждого королевства Аритсара. Все они были в разной степени одетости.
Некоторые отмывались в лоханях, после чего их проверяли на вшей. Другие тренировались, орудуя деревянными копьями. Кто-то декламировал поэмы, держа в руках свитки, или брал лихорадочные аккорды на музыкальных инструментах, а кто-то просто красовался, с улыбкой глядя на свое отражение в зеркале:
– Для меня честь встретиться с вами, Ваше Императорское Высочество, – повторяли дети так и эдак.
Большинство были одеты в черные туники, закрепленные на плечах блестящими брошками в виде солнца и лун. Дворцовые слуги в парчовых одеяниях наблюдали за приготовлениями, и, если какого-нибудь ребенка считали подходящим, – я не знала, для чего именно, – стража подталкивала кандидата к очереди, которая терялась в спиральных завитках каменной лестницы.
– Возраст? – произнес клерк с огромной книгой и пером, поднимая на меня взгляд.
– Одиннадцать, – ответила Кэтлин. – Как и Его Императорскому Высочеству. Ее зовут Тарисай, и она из Суоны.
Клерк с подозрением уставился на меня.
– Вы уверены? Имя похоже на суоннское, но выглядит она как олуонка.
Кэтлин подтолкнула меня в спину, и я, вскрикнув, издала возмущенный возглас и выругалась. Мой суоннский акцент убедил клерка. Он кивнул группе дворцовых слуг, которые тотчас взяли меня под руки.
Я сопротивлялась, цепляясь за Ву Ина, но он прошептал:
– Теперь ты сама по себе, Дочь Леди. Мы не можем остаться.
– Что происходит? Что эти люди со мной сделают?
Ву Ин нервничал, но ободряюще сжал мою ладонь.
– С тобой все будет в порядке, – прибавил он. – Мы всегда будем рядом, даже если ты не будешь нас видеть. А тебя к этому готовили.
– Готовили? К чему?
Но стражники прогнали Ву Ина и Кэтлин, и последняя ниточка, связывающая меня с домом, с усадьбой Бекина и всем, что я знала, исчезла.
Пять пар рук сняли мою одежду и начали натирать меня мылом из банановой золы. Волосы вымыли сладко пахнущей водой, расчесали и натерли маслом ши, пока не засияла каждая кудряшка. Затем на плечи мне набросили струящуюся черную тунику и завязали пояс с символикой родного королевства. Ткань была насыщенно-синяя, как небо Суоны, и украшена слонами и цаплями. Через пару часов я присоединилась к очереди ждущих на лестнице детей – наши сандалии скользили по каменным ступенькам. Любопытство приглушало страх: я никогда еще не стояла рядом с ровесниками. Передо мной нервно топталась на месте девочка с огромными светло-ореховыми глазами. Ее волосы и шея покрывала прозрачная красная вуаль, а на поясе были изображены верблюды. Я догадалась, что она из Благословенной Долины: пустыни, где обитали кочующие пастухи и ремесленники.
Девочка вертела на пальце золотое кольцо и рассеянно напевала:
– Спи, дочурка, ведь сегодня ты покинешь этот кров. Не усну я этой ночью. Спи, но помни обо мне…
Голос девочки походил на голос взрослой женщины – глубокий, звучный, он словно укрыл меня, как толстый шерстяной плащ. Я немедленно расслабилась, но, когда я зевнула, она перестала петь.
– Извини, – сказала она с улыбкой. – Мама твердит, что мне надо быть осторожнее. А колыбельная помогает уложить спать мою сестренку Мириам быстрее, чем моргнет верблюд. Я пою ее, когда боюсь: это помогает сердцу вспомнить родной дом.