А крылатый мужчина и цапли исчезли.
Поляна стала моложе: теперь на ней – меньше акаций и кустов. День в самом разгаре. Вода в янтарном озере – чистая и прозрачная, нет ни рыбы, ни мух-однодневок.
Сердце пропускает удар: Леди, моя Леди, небрежно облокачивается на прибрежный камень. Ее отражение в воде превращается в солнечную мозаику, искажающую лицо и облако полуночно-черных волос. Одежда измята и местами порвана, сандалии изношены до дыр. Я беспокоюсь: «От чего же ты бежала, матушка?»
Леди окунает в воду наруч с изумрудами. Она что-то шепчет, нежно целует браслет: драгоценные камни вспыхивают и гаснут.
Потом она откладывает наруч в сторону и зовет алагбато:
– Мелу!
Она пробует слово на вкус, растягивая оба слога, как песню.
– Мелу, дорогой! Не выйдешь ли поиграть?
В ответ – тишина. Леди смеется – глубоко и низко.
– Провидцы говорят, что алагбато не любят людей. Некоторые даже сомневаются, что ты существуешь, Великий Мелу, хранитель Суоны. Но я знаю, что ты меня слышишь. – Она достает из кармана зеленый флакон и слегка наклоняет его над озером. – И слышишь прекрасно.
Горячий ветер проносится над поляной, вылепливая из пыли и глины высокого стройного мужчину.
Его крылья сияют кобальтово-синим, как едва разгоревшееся пламя, но голос у него ледяной:
– Остановись.
– Я бы назвала тебе свое имя, – говорит Леди. – Если бы только отец потрудился мне его дать.
Она делает паузу, все еще наклоняя флакон над озером.
– Как быстро кровь абику впитается в воду и землю, Мелу? Как много ее понадобится, чтобы отравить всех живых существ на пятьдесят миль вокруг? Две капли? Три?
– Не надо, – поспешно выпаливает Мелу. – Постой.
Леди указывает ему на изумрудный наруч.
На лице Мелу читается поражение. Стиснув зубы, он подбирает наруч и защелкивает на руке.
– Если я сделала все правильно, – продолжает Леди, – то ты больше не алагбато Суоны. Ты мой личный эру… джинн.
– Три желания, – выплевывает Мелу. – И я буду привязан к равнине, пока не исполню их.
– Как удобно.
Леди садится, задумчиво болтая в воде мускулистыми коричневыми ногами.
– Мелу, я желаю крепость, которую никто не сможет увидеть, пока я не захочу. Дом, где я и мои друзья всегда будем в безопасности. Что-то… подходящее для королевы. Таков мой первый приказ.
Мелу моргает.
– Сделано.
– Где?
– В полумиле отсюда. – Мелу указывает: вдалеке сияют гладкие стены новоявленной усадьбы Бекина.
Леди лучится довольством.
– А теперь, – выдыхает она, – я желаю смерти Олугбаде…
– Этого я не исполню, – перебивает Мелу. – Жизнь и смерть – не в моей власти. Особенно эта жизнь. Даже духи не могут убить Лучезарного.
Леди недовольно поджимает губы, но затем немного расслабляется.
– Да, как и ожидалось, – говорит она. – Что ж. Тогда я желаю иметь дитя, которое будет делать, думать и чувствовать именно то, что я ему скажу. Продолжение меня. Одаренное дитя, способное выиграть состязание талантов. Таков второй приказ.
– Невозможно, – возражает Мелу. – Я не могу заставить человека любить или ненавидеть. Ты не сумеешь владеть ребенком, как владеешь эру.
– Разве?
Леди в задумчивости складывает пальцы башенкой. И вдруг холодно улыбается, демонстрируя белоснежные зубы.
– А если, – добавляет она, – мое дитя и будет эру? Если оно родится от тебя?
Мелу застывает, как дерево в сухой сезон.
– Такой союз противоестественен: ты человек. Мы относимся к разным видам. Ты просишь меня совершить нечто отвратительное.
– Вовсе нет, Мелу.
Черные глаза Леди встречаются взглядом с глазами эру, полными ужаса.
– Я приказываю это совершить.
Затем они провели некий ритуал, значения которого я в свои семь лет еще не понимала. Все выглядело болезненно – то, как тело Мелу изгибалось над плотью Леди, лежащей в траве. Два вида, которые никогда не должны были соединиться, разные, как плоть и металл, слились воедино. Но как сказало мне воспоминание, девять месяцев спустя в усадьбе Бекина раздался громкий младенческий плач. Третье, не исполненное желание Леди, текло с тех пор по моим венам.
– Теперь ты понимаешь? – произнес Мелу, когда воспоминание закончилось. – Пока ты не исполнишь ее третье желание, ни ты, ни я не будем свободны.
Он дотронулся до моего лба длинным тонким пальцем.
– Я торговался с Леди за право назвать тебя Тарисай. Это суоннское имя. Оно значит: «Узри-Грядущее». Твоя душа пока принадлежит ей, но я настоял: имя должно принадлежать только тебе самой.