– Не бойтесь, леди, это судно бороздило и не такие просторы, а я – старый морской волк.
Мэг улыбнулась и смело шагнула на борт. Мотор ровно заурчал, Ричард вывел катер на середину реки, и тот быстро заскользил вперед, легко рассекая воду. Покой и безмятежность, нарушаемая только криками птиц и плеском воды, умиротворяюще подействовали на Мэг. Откинувшись на спину и полуприкрыв глаза, она любовалась темно-синим небом и плывущими по нему легкими пушистыми облачками. Ричард тоже явно наслаждался природой. Мэг посмотрела в его сторону. Он улыбался. Ветер лохматил ему волосы, придавая задорный мальчишеский вид и парусом вздувая на спине рубашку.
– И часто ты ходишь на этом красавце? – спросила Мэг.
– Иногда мне просто необходимо сбросить напряжение, а лучше всего для этого подходит речная прогулка. – Говоря это, Ричард старался понадежнее устроить внушительных размеров корзину с провизией.
– Мы что, уходим на месяц?
– К сожалению, нет. Свежий воздух возбуждает аппетит. Не дай бог, ты похудеешь! Сэндби мне этого не простит.
– Кажется, он многое может тебе простить.
– Да, я всегда был его любимцем. Особенно после того, как нашел павлина, удравшего за пределы Окридж-холла. Сэндби считает, что эти птицы придают респектабельность парку. Но как бы ни любил меня Сэндби, интересы хозяйки он ставит превыше всего. Мне не хотелось бы иметь из-за этого неприятности. – Глаза Ричарда весело блеснули.
– Глупости!
– А теперь, если ты способна на достойный поступок, свари кофе.
Когда Мэг принесла кофе, Ричард отпил глоток и, оставив чашку, так больше к ней и не притронулся.
– Ты замечала когда-нибудь, Мэгги, какое значение имеет небо в морском пейзаже?
– К сожалению, я никогда не была на море.
– А мне однажды пришлось целых два дня просидеть на необитаемом острове, и уж там-то я налюбовался этими красотами вдоволь. Моя яхта разбилась, налетев на скалу.
– У тебя была яхта?
– Не яхта, а мечта! Я до сих пор жалею о ней. Разбив яхту, я был вынужден целых два дня просидеть на острове, пока меня не подобрали проплывавшие мимо рыбаки. Я думал, сойду с ума, наблюдая, как небо становится то розовым, то голубым, то серым. Потом наступала ночь. Было безумно скучно сидеть там в полном одиночестве, хорошо хоть Арабелла была со мной. Она и согревала по ночам. За это я назвал свой новый катер ее именем.
Какая бесстыдная откровенность, подумала Мэг и, стараясь не выдать своей ревности, спросила:
– А кто эта Арабелла?
– Одно очень близкое мне существо. – Ричард лукаво поглядел на Мэг.
Арабелла! У Мэг это имя ассоциировалось с пышной обворожительной брюнеткой. Ее буйная фантазия тут же представила Ричарда, сидящего на берегу безбрежного океана, на голом, лишенном всяких признаков растительности острове, а рядом у его ног – Арабеллу с разметавшимися иссиня-черными волосами. Мэг почему-то нарядила ее в узенькое бикини из пальмовых листьев, едва прикрывающее стройные бедра и соблазнительную, бурно вздымающуюся грудь. Повезло же этой красавице! Целых два упоительных дня наедине с Ричардом. Уж ее-то он не изводил своими вечными насмешками.
– Она брюнетка? – Вопрос был задан невероятно равнодушно.
– Кто? Арабелла?
Последовала пауза. Он что, не помнит цвета ее волос?
– Можно сказать и так. – Ричард быстро взглянул на Мэг и отвернулся. – Мне очень ее не хватает, – добавил он каким-то придушенным голосом.
Страдает, бедняга. Несмотря на охватившую ее ревность, Мэг прониклась сочувствием. Она всегда с уважением относилась к чужим переживаниям. Чтобы отвлечь его от печальных воспоминаний, она показала на проплывающие мимо башни старинного замка.
– Все-таки мрачное было время, – проговорил Ричард.
– Зато какое интересное, – с энтузиазмом отозвалась Мэг, но, вспомнив о незаконченной рукописи, описывающей это время, почувствовала угрызения совести.
– Скоро подплывем к Редингу. – Ричард указал на виднеющиеся вдалеке шпили.
– Даже у Рединга, хотя он из кожи вон лезет, чтобы испортить, загадить, изуродовать возможно большую часть берега, хватает великодушия, чтобы скрыть почти всю свою безобразную физиономию.
Конец цитаты, – четко выговаривая каждое слово, произнесла Мэг.
– Ты любишь Джерома?
– Очень. Но это тайна.
– Почему?
– Мои родители считали, что образованная девушка должна любить Джейн Остин, Диккенса, Теккерея. А я люблю Джерома и терпеть не могу Джейн Остин.
– Не расстраивайся, Мэг. Я тоже терпеть не могу Джейн Остин.
– Было бы странно, если бы ты ее любил. Это женское чтение.
– Расскажи мне о своем детстве, – неожиданно мягко попросил Ричард.
– Самое обыкновенное детство, счастливое и безмятежное.
– А ты была резвой девочкой с рыжими кудряшками и веснушками?
– Ну уж нет! – возмутилась Мэг.
– И дружила ты исключительно с девочками?
– Еще раз нет. После пятнадцати лет у меня было больше друзей среди мальчишек.
– И начались романы…
– Романы, – мечтательно повторила Мэг. Собственно, романов у нее было немного, и какие-то, как говорила Бренда, неполноценные. «Ты задержалась в развитии, – часто говорила Мэг ее любвеобильная подруга. – Смешно все время отказывать себе в радости и скромно целоваться у порога». Бренда не понимала, что Мэг исходила здесь не из высоких моральных принципов. Просто она ни разу еще не влюбилась по-настоящему. Многие знакомые Мэг считали постель логическим продолжением отношений понравившихся друг другу людей. Однажды Мэг попыталась объяснить одному своему нетерпеливому приятелю, почему она отказывает ему, но в ответ услышала целую лекцию о свободной любви. С тех пор Мэг старалась поддерживать со знакомыми мужчинами только легкие, ни к чему не обязывающие отношения. А когда от нее требовали большего, она оставляла их без всякого сожаления.
– Признайся, Мэг, что с романами у тебя было не густо, – продолжал расспрашивать Ричард.
Мэг попыталась придать лицу таинственное выражение и не удостоила его ответом.
– По-моему, тебя интересовали только книги.
– Но это не значит, что я никого не интересовала. Один знакомый Генри, художник, даже хотел написать мой портрет.
– Кто?
– Знаменитый портретист, – торжественно ответила Мэг.
– И что Генри?
– Сказал, что если я не против, то он попросит написать портрет для него.
– Наверное, Генри надеялся выгодно его продать.
Мэг удивила прозвучавшая в этих словах злость.
– Ты несправедлив. Генри был очень внимателен ко мне, и я благодарна ему за это.
Ричард молчал.
– Он вообще очень хорошо ко мне относится.
– О, в этом я не сомневаюсь.
– Во всяком случае, он относится ко мне лучше, чем ты. Он не считает меня подростком!
– Я же сказал, что ты очень повзрослела, – усмехнулся Ричард, потом неожиданно подошел к девушке и взял ее за плечи. – А как бы ты хотела, чтобы я к тебе относился?
Она вскинула голову, встретила загадочный взгляд и быстро отвела глаза в сторону.
– Мне… мне хотелось бы быть д-друзьями…
Мэг на мгновение остановилась и решилась снова взглянуть на него. Не выдала ли она свои надежды и мечты?
– Ты сейчас похожа на мышку-трусишку. – Ричард изучающе смотрел на нее.
– Н-не очень лестное сравнение.
– Да? А с кем бы тебе хотелось, чтобы я сравнил?
Мэг подумала о Бланш, о ее холодной кошачьей грации.
– С пантерой, – решительно заявила Мэг. Ричард сжимал губы, едва сдерживая смех.
– Рада, что мне удалось вас развеселить, – с достоинством произнесла она.
– Я только подумал…
Он не мог удержаться от откровенной улыбки, которая осветила его лицо.
Мэг внезапно стало трудно дышать. Кровь застучала в висках, в ушах зазвенело, колени подогнулись. Ричард с силой привлек ее к себе. Мэг попыталась вырваться из железного кольца. Он не должен так обращаться с ней! Три поколения эмансипированных представительниц гордой нации заставили усилить сопротивление и даже пустить в ход кулаки. Была бы на ее месте прапрабабка Кассандра, она бы ему показала. Мэг изо всех сил ударила Ричарда кулаком в грудь, но тот стоял непоколебимо, как скала, и только еще сильнее прижимал ее к себе. Девушка застыла, не шевелясь, слушая частые, сильные удары его сердца. Ее голова едва доходила до подбородка Ричарда.