– Решетников тоже затруднился сразу дать заключение. Тело отвезли в морг Литейной части. А спустя сутки тот же Илиодор Платоныч приказал переправить покойника в Мариинскую больницу. Уже там он сделал вскрытие и определил, что у Филиппова произошел паралич сердца вследствие органического сердечного порока. Но с ним не согласился полковник Гельфрейх и дал собственное заключение…
– Погодите. Кто такой Гельфрейх?
– Делопроизводитель Главного артиллерийского управления, – пояснил Сазонов. – Мы привлекли его в качестве эксперта тех опытов, которые проводил покойный Филиппов.
– И что он заключил?
– Он выдвинул свою версию. Будто бы смерть ученого произошла от отравления парами синильной кислоты.
– Каким образом полковник смог это определить? – удивился Лыков. – Он специалист по ядам?
– Нет, по взрывчатым веществам.
– Зачем же вы его призвали?
– Запросили военных, и те прислали Гельфрейха.
– Яков Григорьевич, – медленно, чуть не по слогам, произнес сыщик. – Как специалист по взрывчатым веществам мог дать заключение насчет причин смерти? Если взрыва не было…
Жандарм в очередной раз пожал плечами:
– Вот и я удивился. Пытался убедить Гельфрейха, что тот ошибается. Но он настаивал на своем. Потребовал, чтобы это его особое мнение было занесено в протокол. И даже заявил, что имело место самоубийство!
– Совсем рехнулся? Прощальной записки нет, человек упал как подкошенный. Откуда вдруг самоубийство?
– Надо у него спросить, Алексей Николаевич. Я, признаться, и значения не придал. Имеется заключение Решетникова. Тот уважаемый человек, частный врач, доктор медицины. Что мне слова артиллерийского полковника? Тьфу и растереть.
– Но на чем-то тот строил свои заключения! Полковник осмотрел лабораторию?
– Ну, не саму ее, а то, что осталось после доставки в отделение. Вот, извольте ознакомиться с собственноручным рапортом Гельфрейха.
Лыков взял лист бумаги и зачитал вслух:
– «…В числе вещественных доказательств найден каменный котелок с какой-то солью и жидкостью. Если эта соль – желтая соль, а жидкость – разведенная серная кислота, то не может быть сомнения в том, что эта операция велась М. Филипповым исключительно с целью самоотравления». М-да… Ваш эксперт определенно идиот. Что именно было в котелке, он достоверно не выяснил. Решил, что это серная кислота. Почему не другое? И притянул сюда самоубийство. То есть из одного спорного предположения вывел второе, тоже спорное. И потом, если в котелке была серная кислота, откуда тогда взялась синильная, парами которой якобы надышался доктор? Гоните в шею такого эксперта!
Сазонов промолчал. Коллежский советник подумал и спросил:
– Был ли в кабинете вытяжной шкаф?
– Был. С электрическим вентилятором, германский! Я еще подумал: мне бы в кабинет такую штуку. А то, знаете, летом бывает жарко.
– Тогда тем более не мог покойный ничем надышаться. Шкаф тоже сломали?
Подполковник кивнул:
– Точно так. Вентилятор я прибрал… Желаете посмотреть?
Сыщик вздохнул, стал складывать в папку бумаги.
– Беру с собой. Начну разбираться в ваших домыслах по новой. Опись архива составили?
– Наверняка.
– Яков Григорьевич, а теперь дайте мне донесения ваших осведомителей, которые наблюдали Филиппова.
Подполковник в очередной раз смутился:
– Но…
– И устройте мне с ними встречу.
– Господин Лыков! Алексей Николаевич! Вы же знаете не хуже меня, что это строжайше запрещено инструкцией.
– Господин подполковник, с инструкцией я знаком. А вы знаете характер нашего с вами министра? Я веду дознание по делу, которое находится на контроле у государя. Открытый лист вы видели, там все написано. Про полное содействие – читали?
– Ну читал.
– Вот и окажите его. Если я доложу Вячеславу Константиновичу, что вы препятствуете дознанию, представляете, что с вами будет?
– Разрешите испросить согласие на это у надворного советника Зубатова, – встал и вытянулся жандарм.
– Не вижу необходимости. Можете известить его о том, что вынуждены выполнить категоричное требование коллежского советника Лыкова. Я с Сергеем Васильевичем говорил о своем дознании, он в курсе дела. И, как умный человек, давно сообразил, что я в первую очередь приду сюда. Он ведь вам телефонировал?
– Да.
– И предупредил, что я обязательно заинтересуюсь рапортами внутренних осведомителей. Так?
– Да…
– И сказал: постарайтесь не выдавать сотрудников, авось Лыкову хватит их бумаг. И вообще, тяните до последнего.
– Вы что, подслушивали наш разговор? – вспыхнул подполковник.