- Итак, Ника, расскажи мне…
- Только никаких личных вопросов, — перебивает. Перевожу взгляд на кольцо, и Ника тут же убирает эту руку вниз.
- Идёт, — быстро соглашаюсь и думаю, какой вопрос задать, чтобы вернуть ей игривое настроение. – Что ты подумала обо мне, когда увидела впервые?
- Что ты мудак, занявший мой номер, — черничка закатывает глаза, но тут же улыбается, закусывая нижнюю губу, — очень сексуальный и симпатичный мудак. – Начинаю смеяться, не чувствуя ни капли обиды из-за её слов. – А что подумал ты?
- Что ты стрёмная чудачка, — говорю вперемешку со смехом. Черничка открывает рот на вдохе, а потом закрывает его, готовясь к удару. Ловлю её за запястье, не давая совершить расправу. – Но увидев тебя второй раз, подумал, что ты самая красивая и необычная девушка, которую я когда-либо видел.
- Откуда взялась черничка?
- Не знаю. Ты чем-то напоминаешь эту ягодку, красивая, но я терпеть не могу её вкус, — отвечаю. Ника хмурит брови и дёргает рукой, чтобы всё-таки добраться до меня. Я целую, а затем нежно кусаю её запястье, заставляя захихикать. – Но ты очень вкусная, мне нравится.
Опрокидываю черничку на спину, нависая сверху, и приникаю к губам.
- Очень вкусная, — шепчу я, ещё раз целую и возвращаю нас в прежнее положение, только так чтобы я мог дотягиваться до её соблазнительного ротика. С этой девушкой мне одинаково нравится и разговаривать и заниматься… я чуть не подумал про слово на букву л… Чёрт, нет! Заниматься сексом, вот что я имел в виду. – Что ты делала последние два дня?
- Ты заметил, что меня не было? — спрашивает удивлённо, поднимая брови.
- Конечно, в мой затылок перестали втыкаться недовольные взгляды, — усмехаюсь, а она кривит губы, которые я тут же целую.
- Я работала над книгой. — Теперь моя очередь удивляться. – Да, да. Я писательница. Прилетела сюда, чтобы закончить свою работу, а то что-то концовка совсем не складывалась.
- О чём книга?
Ника усмехается, но по-доброму, и я сам понимаю, по взгляду этой очаровательной девушки, что писать она может только…
- О любви, — заканчивает черничка мою мысль.
- Банально, — протягиваю я.
- Любовь — это любовь. Она не может быть банальной, она всегда уникальна.
- И много ты знаешь о любви, маленькая умница? Просвети чёрствого дядю, что это такое?
- Нельзя это объяснить или дать определение, ты просто чувствуешь это и все, — её глаза горят волшебным огнём, а кожа, будто сияет изнутри. Ника точно знает, о чём говорит. Мне хочется хоть на секунду взглянуть на мир её глазами.
- Ты же писатель, придумай что-нибудь. С чем это можно сравнить? Я хочу понять.
- Ну… — взгляд мутнеет, и она смотрит будто на меня, но, на самом деле, сквозь меня. — Любовь – это, когда ты не можешь уйти не оглянувшись, когда одно воспоминание о человеке может причинить жуткую боль и привести в дикий восторг, когда ты перестаёшь быть самим собой и становишься кем-то другим, наполненным и опустошённым, прекрасным и ужасным, одновременно. Она выкручивает руки и дарит крылья… — Ника возвращается ко мне, и я стираю пару слезинок, скатившихся по щекам.
- А говорила нельзя объяснить, — тихо произношу, все ещё находясь под впечатлением от её слов.
- Это все только десятая часть, на самом деле, любовь куда больше. Ты поймёшь это, когда она придёт, — черничка улыбается и внутри все переворачивается.
Тянусь к её губам, как к стакану с водой после десятикилометровой пробежки. Кажется, я действительно понимаю, о чём она говорит… черт, и что мне делать со всем этим?
Первые лучи солнца озаряют самое прекрасное лицо на свете, блуждают по невероятно красивому телу, и мне хочется прогнать их, ведь только я могу целовать его так нежно.
Я не спал. Сегодня ночью нет. Смотрел на девушку и думал, что мне делать теперь. А что я могу? Она обещала мне ночь, и я её получил. Она помолвлена и уезжает сегодня. Кроме имени, я не знаю о ней ничего. Ладно, имени и каждого изгиба её великолепного тела. Сегодня я изучил его вдоль и поперёк, и вряд ли смогу когда-нибудь стереть из своей памяти, даже если захочу.
Черничка морщит носик и легко улыбается.
- Прекрати пялиться на меня, — ворчит она, укрываясь простыней, которую я так долго и медленно стягивал, чтобы не разбудить.