В коридоре перед залом уже столпилась куча народа – все тут же начали кричать мне что-то ободрительное, но мандраж от этого стал еще сильнее.
В итоге, когда я зашла в зал суда, едва стояла на ногах от волнения. Анатолий Сергеевич проводил меня до скамьи, которая была напротив места судьи. Рядом со мной сел прокурор, а с другой стороны – отец Марины. На следующей, в этом же ряду, скамье сели свидетели – Дима и его напарник, жилец моего бывшего дома, услышавший, как я стучу по трубам, врач и эксперт медицинской экспертизы. На скамьях остальных рядов расположились Марина и ее мама, мои соседки по палате и их родители, медсестра, что мне очень помогла, и многие из тех, кто поддерживал меня в больнице.
Когда зал заполнился, и установилась тишина, ввели моих родителей и насильников. При их виде меня затрясло так сильно, словно я опять была в подвале, беззащитная и беспомощная. Анатолий Сергеевич крепко сжал мою ладонь, поддерживая без слов. Да и вздумай он сказать что-то, я бы его не услышала – все в зале, кроме работников суда, начали выкрикивать проклятия моим мучителям, сыпали ругательствами…. С помощью работников милиции тишина была восстановлена вновь, и моих мучителей заключили в камеру слева от судьи.
Тут же судья встал, объявил начало суда. Слово после взял прокурор – зачитал обвинения по статьям моим насильникам и родителям. После он передал слово мне, но я к тому времени была на грани обморока, поэтому за меня говорил Анатолий Сергеевич, описав все, что я пережила в подвале. Затем мужчина из моего бывшего дома сказал о том, как услышал стук в трубах и вызвал мастеров. После говорили Юрий и Дима, описав, как нашли источник звука, нашли меня и доставили в скором порядке в больницу. После выступал врач, перечислив увечья, которые он увидел, осмотрев меня, и которые устранил в ходе операции. Его место занял эксперт медицинской экспертизы, сказав, что факт насилия четырьмя лицами мужского пола был установлен по той сперме, которую обнаружили в моем влагалище и заднем проходе, и соответствующей сперме обвиняемых, и большому пятну крови, которое осталось там, где я лежала в подвале в бессознательности.
После слово дали обвиняемым. Все четверо парней, что уже достигли совершеннолетия, выглядели так, словно пережили нечто похожее, что и я – какими-то зашуганными, и одновременно мрачными. Они все признали свою вину, а главарь добавил, что мои родители продали меня за водку, когда у них кончились отобранные у меня же деньги, взяв с них обещание, что никто больше про это не узнает.
Тут в зале снова стало невероятно шумно – в ту камеру, где были мои родители вместе с насильниками, полетели тухлые помидоры, яйца и прочее гнилье, посыпались ругательства. Понадобилось подкрепление милиции, чтобы установить тишину и продолжить суд.
Слово дали моим родителям. Они признали свою вину, добавив, что очень сожалеют о случившемся и когда продали меня банде, были в состоянии алкогольного опьянения. Посовещавшись с присяжными, судья решил, что этот факт во внимание не принимается и уголовное наказание смягчено не будет. После суд удалился на совещание.
Я получила возможность выйти из душного зала на свежий воздух. Но успела только подняться – взгляд мой наткнулся на главаря, что пронзал меня откровенно ненавидящим взглядом. Сцены насилия и побоев в подвале пронеслись в моей голове, и я потеряла сознание…
Очнулась я в коридоре, на лавочке, чувствуя, как кто-то плещет мне в лицо водой. Подняла взгляд…. И увидела обеспокоенное лицо Димы. Но его почти скрыла от меня чернота воспоминаний, от которых я тихо заплакала, прижавшись к груди Димы. Он обнял меня, не говоря ничего, точно зная, что слова мне сейчас не нужны…. И, когда я перестала плакать, сказал серьезно:
— Потерпи еще немного, Кристина. Скоро суд закончится, и ты больше не увидишь своих мучителей. Всего 15 минут…. А после ты поедешь домой.
Я кивнула, понимая, что Дима прав. Собрала все свои силы и, вновь войдя в зал суда, села рядом с прокурором и Анатолием Сергеевичем.
Вскоре судья и присяжные пришли, и, объявив продолжение судебного заседания, зачитали обвинение сначала моим насильникам, затем – родителям. Первых приговорили к 10 годам заключения в колонии строгого режима, а вторых лишили родительских прав и приговорили к 5 годам условно. После судья сказал, что через месяц состоится заседание о решении моего опекунства и объявил окончание заседания, определив меня в детский дом.
Я очень не хотела жить там – ведь у меня уже был дом. И обрадовалась, когда вместе с Мариной, ее родителями и Димой, приехав туда, узнала, что мест нет.
— Мы бы пристроили тебя,— говорила мне заведующая,— но у тебя уже есть хорошая семья. Мы выдадим тебе бумагу о том, что ты у нас находилась весь месяц перед судом, а пока можешь ехать домой.
На радостях я обняла Марину – она тоже радовалась и вместе с родителями устроила для меня небольшой праздничный ужин.
Месяц пролетел быстро, и меня на состоявшемся судебном заседании об опекунстве удочерили родители Марины – теперь я могла законно жить у них. Поэтому вступила с того дня вместе со своей новой семьей в новую жизнь…
========== Эпилог. Пройти по лучику надежды до солнца счастья ==========
С того дня прошло 9 лет. Происшедший со мной кошмар не забылся, просто подернулся дымкой забвения, которая прорывалась в кошмарах, мучавших меня по ночам. Со временем они меня оставили совсем, но отношение свое к парням я не изменила – боялась их всех, как огня, и исключением был только Дима. Он поддерживал меня больше Марины и ее родителей, ободрял, отвлекал от мрака в душе шутками, делал милые подарки. И постепенно своей заботой, нежностью и любовью заслужил мою любовь.
Спустя 5 лет после суда я узнала из газеты, что все мои насильники умерли в тюрьме. Главарь прожил чуть дольше, умерев спустя два месяца. А моих родителей нашли мертвыми через три года после суда – они умерли от алкогольного отравления. Тогда я вспомнила, как кричала им, что проклинаю их, желала подохнуть от водки…. И невольно почувствовала себя очень плохо – словно я одними теми словами убила их.
Так все те, кто причинил мне много боли, ушли из этого мира, а я продолжала жить дальше, радуя близких своими успехами в учебе и личной жизни.
Я вышла замуж за Диму, когда мне исполнилось 20 – только к этому времени я смогла убрать те барьеры, которые возникли тогда, в подвале, смогла позволить Диме прикасаться к моему телу, и более откровенные вещи. Но должен был пройти еще один год, чтобы я перестала считать занятия любовью мерзостью и смогла стать женой Димы во всем. Через два года у нас родился мальчик – Никита. Роды, не смотря на то, что шейка матки давно срослась, были очень тяжелыми, так больно мне не было никогда. Но даже после этого я готова была зачать с Димой еще одного ребенка – но мне сказали, что больше детей иметь я не смогу из-за прошлых увечий половой системы. Пережила я это только благодаря Диме и моему сыночку, которому я дарила всю свою любовь, помня о том, как ее мало было в моем собственном детстве…
Так началась моя сознательная жизнь – жизнь бок о бок с мужем, и нашем счастьем – Никитой. После того, как меня вылечили от последствий изнасилования, я решила стать медсестрой. Помогала больным, делая для них тоже, что делала для меня когда-то добрая медсестра. И иногда, глядя на чистое голубое небо, в котором ярко сияло солнце, я понимала, что прошла по одному его лучику к сегодняшнему настоящему, обретя целостное солнце как награду за перенесенные страдания…