— Они все судили о тебе по одежде. Да, к тому же, не заметили, что тебе и без них плохо.
— А ты как заметила?— удивленно спросила я.
— Один твой вид говорит об этом. Когда к тебе обращаются, ты вздрагиваешь, словно на тебя кричат, и смотришь так затравленно, словно кругом – одни мучители. Я заметила это сразу же, и поняла – у тебя серьезные проблемы. Я права?
Я печально кивнула.
— Расскажи мне,— попросила Марина, присаживаясь рядом на подоконник,- может, я помогу. По крайней мере, тебе хоть немного легче станет.
Я рассказала обо всем, что меня тяготило – о смерти бабушки, о банде в подъезде, родителях-алкаголиках.
— Они не верят мне,— закончила я, едва сдерживая слезы,— и избивают еще почище банды…
— Ты не должна это терпеть!— возмутилась Марина,— обратись к Юлии Анатольевне, она поговорит с твоими родителями.
Я кивнула – да, наверное, она сможет помочь.
— Давай я тебя провожу немного,— сказала Марина, беря мой портфель,— вдруг мальчишки во дворе.
Я согласилась, вместе мы вышли из школы…. Мальчишек не было, и, едва пройдя за ворота, я остановилась, сказав:
— Ну, мне пора. Дальше ты со мной пойти не сможешь.
— До завтра, Кристина,— отозвалась Марина,— увидимся утром…
========== Глава 6. Прощение. ==========
— Здравствуй, нищенка,— пропели мальчишки, едва я вошла в класс,— мы тебя уже заждались…
— Прекратите,— оборвала их Марина, подойдя ко мне,— никакая она не нищенка! Вы не видите, что на ней хорошее платье? Ну и пускай не новое! Лично мне плевать на это!
— Ты не брезгуешь стоять рядом с ней?— спросил Сева, поморщившись,— смотри, заразит тебя еще…
Он не закончил – Марина, подлетев к нему, отвесила пощечину.
— Сволочь бесчувственная,— сказала она зло,— ей и так плохо, без твоих слов, разве не видишь? А ты ее еще больше с дружками зашугал! Ты даже не представляешь, что она переживает сейчас!
— И что же?— спросил Сева насмешливо,— сильную завшивленность?
— Родной отец порет ее каждый день без причины,— бросила Марина, стерев ухмылку с лица мальчика,— так, что Кристина порой сидеть не может. В подъезде банда избивает…. И никто не может помочь ей, избавить от страданий…
Мои обидчики потупились – видно было, что им стыдно.
— А тут еще вы со своими насмешками,— продолжала Марина,— какие же вы люди после этого, если так жестоко издеваетесь над беззащитной девочкой?
Слова эти сделали свое дело – Сева, подняв красное от стыда лицо, подошел ко мне. Я попятилась, по инерции, не зная, чего ждать, на лице мальчика застыло изумление…
— Видишь?— сказала Марина с горькой усмешкой,— теперь ты для нее – мучитель, и как ты это исправить сможешь, я не знаю.
— Прости нас, Кристина,— попросил прощения Сева за всех,— обещаю, мы больше не скажем ничего дурного тебе.
— Как я могу верить?— вырвалось у меня,— ты издевался надо мной две недели, не удосужившись задуматься, каково мне переживать это. Тебя не остановило ни заявление о смерти моей бабушки, ни мои рыдания – как я могу верить тебе после этого?
На глаза невольно навернулись слезы, я смотрела на своего обидчика, вид которого был жалким, и слышала, как в ушах звенит тишина…
И вдруг он встал на колени, поднял голову на меня и произнес:
— Прошу, прости меня. Я знаю, что я сволочь, но мне и, правда, очень стыдно. Можешь обругать любыми словами, но только скажи, что не держишь на меня зла…
Я увидела слезы в его глазах, и это сказало мне больше, чем только что услышанное.
— Теперь я знаю, что ты раскаиваешься,— сказала я,— и могу простить. Только не стой на коленях, ладно?
Сева улыбнулся и кивнул. И только сейчас я заметила, какой доброй может быть его улыбка.
— Прости нас, Кристина,— сказали его друзья, чуть ли ни в голос,— издеваться над человеком, которому итак туго живется – самое последнее дело. Мы выше этого.
— Надеюсь,— сказала Марина строго,— но я все равно буду за вами приглядывать.
За весь день я не услышала ни одного плохого слова, не увидела взглядов презрения и отвращения, как это бывало раньше. А на классном часе, который был седьмым уроком, с удивлением слушала, как ребята, перебивая друг друга, рассказывают Юлии Анатольевне о моей проблеме.
— Я сейчас же иду к тебе домой,— сказала она мне,— таких родителей родительских прав лишать надо!
Марина тоже решила пойти, и втроем мы направились к моему дому.
К моему удивлению, родителей не было дома – видимо, они в очередной раз собирали бутылки. Юлия Анатольевна оставила им записку с просьбой зайти к ней в школу, и вместе с Мариной ушла.
А мне тогда думалось, что все плохое позади…
========== Глава 7. О больницах и уборщицах ==========
C того дня прошло две недели. Мои родители так и не явились в школу, и классная, хоть и приходила ко мне домой не раз, все никак не могла застать их. Увидев записку, они этим же вечером куда-то ушли, и я не видела их три дня. Они появились на четвертый день, трезвые.
— Прости, что бил тебя,— сказал, к моему удивлению, отец,— я, когда напьюсь, не в себе становлюсь. Но больше такого не повторится.
Мне в это мало верилось – ни в голосе отца, ни в его взгляде раскаяния не было. Поспешных выводов я делать не стала и решила посмотреть, как отец будет обращаться со мной дальше.
Наверное, родители дошли до банды и предупредили их, чтобы они ко мне не приставали – с того дня я не слышала ни одного издевательства от них, не было попыток избить меня, как раньше.
— Неужели они все-таки одумались,— говорила Марина, услышав эту новость от меня.
— Хорошо, если так,— произнесла я с чувством,— тогда моя жизнь наладится…
— А почему ты в столовой не обедаешь?— спросила Марина, застав меня врасплох,— денег нет, да?
Я грустно кивнула.
— Тогда я буду оплачивать твой обед,— решила Марина. И, увидев, что я пытаюсь протестовать, добавила,— не спорь, Кристина. Ты ведь худая, как скелет, так недолго дистрофию заработать. Хочешь в больнице лежать?
Я торопливо помотала головой – слова о больнице наводили ужас на меня. В десять лет, катаясь на лыжах, я сломала голень, и меня в спешном порядке привезли в больницу городка неподалеку. Была суббота, мест свободных в палатах не было, и меня положили на каталку в коридоре, через каждые два часа вкалывая обезболивающее. Так я лежала до вторника – с не загипсованной, сильно ноющей ногой, и проклинала медсестер и врачей, которым я была не нужна.
Утром во вторник меня все-таки поместили в палату на освободившуюся койку и через час наложили гипс. Я пролежала в больнице до пятницы, меня собирались выписывать…. Но вдруг выяснилось, что в гипс не вставили спицу и из-за этого кость может неправильно срастись. Пришлось им срочно снимать гипс, накладывать новый…. Все это делалось под наркозом – и когда я проснулась, почувствовала острую боль в месте перелома.
Через два дня боль прошла, меня отпустили на 6 недель домой. А по истечению этого срока, когда гипс сняли, оказалось, что та боль, которую я чувствовала после наложения второго гипса была оттого, что спица проткнула мою голень на 3 сантиметра и теперь там была гноящаяся рана. Ее лечили два месяца после того, как я разработала ногу, я была вынуждена ездить в больницу два раза в неделю – накладывать повязки…. Теперь о той ране напоминает круглый, величиной с 5-рублевую монету, шрам, под которым нет мышц, а сразу кость…
— Как только таких врачей больных лечить допускают!— возмутилась Марина, услышав этот рассказ,— ладно еще тебя калекой не сделали!