– Мне кажется, с ним случилась беда… – охнула Стеша.
– Вот только не надо себя накручивать, – остановила её Софья Николаевна, – с чего ты взяла, что с ним может что – то случиться?
– Не знаю. – ответила Стеша, едва не плача, – почему он не явился на занятия к Вере Максимовне? Такого с ним ещё не бывало. А тут этот разгром… Здесь явно что – то искали. А что, если он в это время был дома и его убрали, как свидетеля?
– И куда его могли деть? Трупа, как мы видим, здесь нет. Унесли с собой?
– А если унесли? – упрямо настаивала Стеша.
– Каким образом? В сумке?
– Подождите, – остановила Софья Николаевна, – надо посмотреть в саду.
– Как же я не подумала, – воскликнула Стеша, бросаясь к двери, – вдруг он где – то там лежит раненный и ему нужна помощь!
Все трое быстро обследовали весь участок, но ничего подозрительного не нашли. Они возвращались в дом, когда от калитки раздался пронзительный голос Марьи Ивановны, жившей напротив, в крошечном деревянном домике, который до боли в сердце напоминал Стеше покинутый родимый дом, при каждом взгляде на который ей вспоминалась бабуля.
– Здравствуйте, девочки! У вас всё в порядке?
– Спасибо, в порядке… – ответила Софья Николаевна, собираясь проскользнуть мимо.
– Вот ещё заноза… – пробормотала Надежда Семёновна.
Марья Ивановна была чрезвычайно любопытная особа небольшого росточка, худенькая и болезненная на первый взгляд, однако, энергии, имевшейся в её тщедушном теле, хватило бы на троих.
По сути своей она являлась очень добрым человеком, всегда готовым прийти на помощь. Однако её неукротимое желание вникать в чужие дела и давать ненужные советы заставляли каждого при встрече с нею делать занятой вид, и, на ходу поздоровавшись, спешить мимо, пока она не успела завести длинный и пространный разговор, прервать который было непросто.
– Слава богу. – радостно сказала Марья Ивановна, – а то я увидела, как из вашего двора вышел милиционер, и подумала, уж не случилось ли чего?
– Надо бы с нею поговорить, – сказала Софья Николаевна, останавливаясь, – может, она что – то видела.
Все трое развернулись, как по команде, и поспешили к калитке.
– А я думаю, с чего бы это к вам пожаловала милиция… – повторила Марья Ивановна, не веря такому неожиданному повороту событий.
– Наверное, вы имеете в виду нашего нового участкового, – сказала Софья Николаевна, – а к вам он разве не заходил?
– Ко мне? – удивилась Марья Ивановна, – Нет, не заходил. А ко мне – то ему зачем?
– Ну как же. Он должен был зайти в каждый дом, чтобы познакомиться с жителями своего района.
– Жаль, что не зашёл. Я бы рассказала ему про огоньки… – в предвкушении долгого разговора остренькое, чем – то похожее на лисье, личико Марии Ивановны приняло загадочное выражение.
– Какие огоньки? – спросила Софья Николаевна, начиная сожалеть о том, что так опрометчиво попалась на удочку этой любопытной особы, фантазии которой теперь придётся выслушивать до бесконечности.
– Я опять видела огоньки в развалинах, которые рядом с вашим домом. Маленькие, словно светлячки. Похоже, опять Дарьина душа мается…
– Дарьина? Кто такая Дарья? – Софью Николаевну в данный момент меньше всего интересовала чья – то мятущаяся душа, однако прерывать едва начавшийся разговор не позволяло воспитание.
– А разве вы о ней не слышали? – удивилась Марья Ивановна, вытирая уголки морщинистого рта скомканным платочком, – Дарья это убиенная хозяйка сгоревшего дома, того, что рядом с вашим участком. Это произошло давно, тогда на месте нашего района ещё была деревня. И участки наши были раз в десять больше, чем теперь, одной картошки да репы выкапывали полные погреба, и капусты с огурцами квасили вооот такие бочки, так что хватало до самой весны …
– И всё было натуральное и полезное, не то, что сейчас… – подключилась Надежда Семёновна, чувствуя, что самой подруге выпутаться из хитросплетения разговора, завязанного Марьей Ивановной, удастся нескоро. – так что же случилось с Дарьей?
– И ещё по полоске какого – нибудь зерна сеяли для курочек, а теперь обрезали всё по самую задницу …– не сдавалась Марья Ивановна, однако, почувствовав, что дамы, попавшиеся на крючок интересующей их темы, могут с него сорваться, вернулась к Дарьиной душе, – про Дарью уже все позабыли, а я помню, как сейчас. Красавица была, глаз не отвести. Высокая, статная, лицо белое, словно луна, брови как нарисованные, коса чуть не до колен. Сколько мужиков по ней сохло, не перечесть. А она нашла себе черноглазого красавца, похожего на цыгана. Откуда он такой явился, не знаю, но пара была на загляденье. Только в нашей деревне он не прижился, видать, сельский труд был ему не по нраву. Потому постоянно и уезжал куда – то на заработки. Так они и жили, наездами, то ли муж с женой, то ли любовники, и не разберёшь. Зато одевал её как куклу, платья из шелка и бархата, шуба лисья, вся в золоте, в общем, ходила она как королевна. Хотя люди его не очень уважали. Деревенские таких не любят. Наверное, от зависти.