Он невольно вздрагивает. Отчаянные, плачущие нотки в больном голосе зятя пугают почему-то чуть ли не сильнее, чем давешняя попытка убийства.
А в груди, смывая мёрзлую тоскливую обиду, медленно, почти причиняя боль, растекается согревающее тепло.
— Дурак ты, Гайр… — выдыхает он, закрывая глаза.
Тот молча кивает.
И отворачивается, пряча глаза.
***
— Отец, конечно, рвал и метал, — с нервным смешком всхлипнул Ниари, неловко отводя взгляд от Эрана. — С утра пораньше ему зачем-то понадобился я, он зашёл ко мне, увидел, что меня нет, отправил слугу к Гайру, это ведь он отвечал за охрану… Выяснил, что его нет тоже, и поднял по тревоге весь гарнизон Башни. Когда увидел, в каком виде я вернулся, чуть не зарубил Гайра на месте. Тот, по-моему, был не особо против. Начал признаваться, дурак, что уводил меня убивать… Пришлось вмешиваться, врать, что я решил найти тварь, загрызшую Карилли, а Гайр заметил мой уход и пошёл искать, и мы повздорили, отсюда порезы и следы верёвок… Словом, следующую неделю я спал только на животе — отец выдрал, как ребёнка, а Гайр щеголял синяком на половину челюсти.
Ниари тяжело вздохнул и, зажмурившись, прижал ладонь к глазам, пытаясь остановить против воли льющиеся слёзы. Закончил совсем тихо:
— А ещё через неделю с небольшим мать слегла с горячкой, и в тот же день навернулся с лестницы Иллар. Сломал руку, и счастье, что не шею. И тогда я понял, что и наставник, и Гайр были правы. И сбежал.
— На тебе нет и никогда не было проклятья, мальчик, — маг говорил ровно и спокойно, бушующая вокруг него буря улеглась, оставшись лишь всполохами молний в глубине изумрудных глаз. — Я уже не раз говорил тебе об этом, помнишь? И своей судьбы ты никогда не терял. Просто она другая. Из тех, что не видна в старых, порой наполовину забытых обрядах.
Ниари вместо ответа молча кивнул.
На лицо его, стирая все другие чувства, постепенно ложилась печать полного опустошения. Похоже, выговорившись наконец, отпустив всю ту боль, обиду и страх, что терзали его почти год, он лишился всех сил. Услышь он слова наставника в другой момент — и тому, наверняка, пришлось отвечать на добрый десяток вопросов. Сейчас же он не мог даже порадоваться тому, что проклятье оказалось всего лишь суеверием.
Горевать, впрочем, сил тоже не осталось.
И как это, возможно, было даже неплохо.
— Мне не хватает его, — тихо, пугающе безжизненным тоном признался мальчишка, помолчав с половину щепки. Вздохнул тяжело, устало. — Зачем он всё это затеял… Неужели нельзя было найти другой способ сказать, что он под контролем… Я ведь почти успел понять, что в замке заговор — тогда, перед тем, как он ударил меня. Зачем было доводить до приговора…
— Потому что проклятье принадлежало ему. Теперь оно рассеялось. Смерть снимает любую наложенную на существо магию. Правда, он этого не знал. А я знаю, — с улыбкой шепнул эльф мальчишке на ухо. Хоть в шёпоте и не было необходимости.
Ниари невольно вздрогнул. По лицу прошла судорога, словно от внезапного приступа боли.
— Как — ему?.. — беспомощно выдохнул Ниари. — Значит, оно всё-таки было?
Он вдруг со стоном зажмурился. Бездумно закрыл лицо руками, не осознавая сам, что делает. И с какой-то обречённой усталостью, глухо из-за прижатых ко рту ладоней, подытожил:
— Вот почему ты его убил… Я всё пытался понять, зачем… Ты говорил, что можешь отнять чужую жизнь, лишь чтобы спасти другую. Значит, он всё-таки добился, чего хотел.
— Полностью фраза звучала не так, — снова улыбнулся эльф. — Но это не важно. Потом вспомнишь. Сейчас нам всем предстоит постараться, чтобы разоблачить заговор. Он пока ещё никуда не делся. И мне понадобится твоя помощь.
Ниари медленно, подавляя против воли подступающие рыдания, вздохнул. И рвано, не убирая рук от лица, кивнул.
— Я сделаю всё, что скажешь, — глуховато согласился он.
…Его родители следили за беззвучным диалогом с тревогой и недоумением. Слов они не слышали, но состояние Ниари было слишком красноречивым. Вкупе с только что сошедшим с лица Эрана выражением обещания кому-то мучительной смерти это вызывало самые неприятные мысли, заставляя предчувствовать очередные проблемы для всей их семьи.
Наилир, сам не замечая, что делает, успокаивающе гладил жену свободной ладонью по колену. И та, забыв в беспокойстве за сына о том, что зла на него, не пыталась отстраниться.
Щёлкнув пальцами, маг снял поставленную завесу и ещё раз ободряюще сжал плечо мальчика прежде, чем повернуться к Наилиру.
— Итак, ваш сын очнулся, господин Третий Страж. И сообщил вам то, что мы обговаривали ранее. Как скоро вы сможете отпустить своего зятя из заключения, дав ему хотя бы относительную свободу? — увидев недоумение на лицах всех троих маг пояснил. — Заговорщики влияли исключительно на него, через него проходили все диверсии. Если сейчас лишить их «пешки», они разумеется, затаятся и найдут новую. Ни то, ни другое не ускорит их поимку — думаю, вы понимаете это и без меня…
Прозвучало это настолько цинично, что даже старый военачальник, помнящий, что стоит на кону, невольно передёрнулся. Что уж говорить о его жене, которую, кажется, от слёз удерживало лишь присутствие спящих внуков, которых нельзя было пугать рыданиями и заламыванием рук.
Однако оплакивать павших, действительно, ещё было не время. И Третий Страж это понимал.
— Всё зависит от того, насколько достоверным должна быть легенда, — с усилием взяв под контроль свой голос, глухо произнёс он. — Если вы собираетесь обмануть таким образом следователей Императора, то мой сын может говорить что угодно, это не изменит ситуации. Разве что в худшую сторону: его самого могут обвинить в покрывательстве преступника. Если же речь лишь о том, чтобы обмануть обитателей крепости, то я мог бы сообщить, что отпускаю Гайра прямо сейчас. Просто объявив о том, что Наэри видел нападавшего, и тот был в одежде караульного Башни.
Он нахмурился, задумавшись, и после короткой паузы решительно кивнул:
— Да, только так. Это единственное, что может сойти за правду: он ранил двоих караульных, и они наверняка уже разнесли слухи по замку. Но его поступок был бы вполне объясним, если бы в воинах он видел не защитников башни, а подкрепление преступника, спешащее добить Наэри. Подобное недоверие объяснило бы и то, почему он не вызвал лекаря. Достаточно ли вам будет такой легенды, господин маг?
Несмотря на выдержку, на последних слова голос его всё-таки дрогнул. Разговаривать о мёртвом так, словно он жив и вот-вот встанет, чтобы заняться своими повседневными делами, оказалось невероятно больно. За спиной Эрана Ниари, не отрывая рук от лица, затрясся в беззвучных рыданиях.
— Полностью устроит, — кивнул маг, потом сделал короткую паузу. — Я не пытаюсь преуменьшить ваше горе или ценность его поступка, Наилир. Как и «занять его место». Лишь хочу, чтобы жертва была не напрасной.
— Я понимаю, — тяжело согласился тот. Повернулся к жене. Мягко провёл ладонью по её щеке. — Плачь, если хочешь, милая. Я посижу с малышами.
Та лишь молча покачала головой. Однако одинокая слеза, всё равно, скользнула по щеке, сорвавшись вниз на платье.
— Что делать мне? — вдруг раздался сзади тихий, хриплый голос Ниари.
— Для начала — самую простую и важную вещь, мальчик, — улыбнулся ученику Эран. — Говорить правду.
Он вытащил из кармана амулет правды и бросил его Третьему Стражу.
— Пытался ли Гайр тебя убить? Считаешь ли ты его виновным в том, что произошло? И знаешь ли ты того, кто напал на тебя?
Ниари поспешно провёл ладонью по лицу, стирая слёзы, и решительно закусил губу.
— Нет, Гайр не пытался меня убить, — сипло проговорил он едва заметно дрогнувшим от боли голосом. — Нет, я не считаю его виновным. Того, кто на меня напал…
Он вдруг заколебался, нахмурившись. Что-то в последний момент не понравилось ему в формулировке.
— Нет, — наконец медленно сказал он, подбирая слова, — Я не знаю, кто на меня напал.