— Мне нанесли оскорбление, назвав бродягой. Мой род — древнейший из тех, что видела эта земля. Подобный позор смывается кровью. Однако я готов был простить сказанные по незнанию слова. Но, оскорбив моего ученика, мне нанесли оскорбление, как наставнику. Поэтому за себя и за того, кто вверил мне свою судьбу я, чародей, зовущийся Эраном, здесь, в стенах Третьей Башни, требую Круга чести с оскорбителем! И прошу Стражей, хранящих её покой, стать свидетелями этого боя и того, что ни одно правило и закон не будут нарушены. А нарушитель, если такой вдруг появится, понесёт наказание, согласно своему преступлению.
***
«…как и подобает воину, раз уж оказался недостоин своей судьбы».
— Что-о-о-о? — прорычал Наилир, налитыми кровью глазами сверля высокомерное лицо воина-наставника. — Ах ты, паскуда, да я же тебя собственными руками…
Изображение мигнуло и поплыло: Гайр, всё это время с неожиданным хладнокровием наблюдавший за разворачивающимся скандалом, дёрнулся, упустив фокус, и поспешно подхватил пошатнувшегося Третьего Стража под локоть. С другой стороны смертельно бледного военачальника поддержал ругающийся себе под нос тир Лерон.
— Я в порядке, — рявкнул Наилир, выдёргивая руку у Гайра. Пытаясь выдернуть. Состояние Стража Третьей Башни, отпущенного из лазарета под честное слово не волноваться и не напрягаться, было далеко не столь хорошим, чтобы справиться с уверенным в своей правоте зятем и давно знающим его целителем одновременно.
— Отец, не нужно, успокойтесь! — потянув его в сторону, Гайр почти с усилием усадил тестя в заранее приготовленное кресло и успокаивающее поднял ладонь, останавливая готовую излиться на него волну негодования. — Я уже знаю о том, что этот ублюдок советовал Таилиру, и расквитаюсь с ним, обещаю! Давайте дослушаем, о чём они говорят.
— И прекратите себя растравливать, — сердито добавил тир Лерон, колдуя над тяжело дышащим подопечным. — Мальчик жив, хвала богам, а с таким наставником, я смотрю, и обидеть его непростая задача.
Наилир, не отвечая, уставился поверх плеча лекаря в зеркало, к которому поспешил вернуться Гайр. И целитель чуть повысил голос:
— Не сопротивляйтесь, иначе я вас просто усыплю — я не шучу!
Старик скрипнул зубами. Золотое свечение от развёрнутой целителем магической формы потихоньку впитывалось в его тело, и его побагровевшее лицо постепенно возвращало себе здоровый цвет.
— Всё, я спокоен, — сквозь зубы сообщил он, с усилием переведя дыхание. — Гайр, верни нормальный звук, я хочу слышать, о чём они говорят!
Лерон скептически хмыкнул. А Гайр, колдующий над настройкой артефакта, только с сомнением покосился на тестя через плечо и молча покачал головой. Гнев, душивший старого стража, был заметен даже далёкому от целительства мастеру Защиты. Однако, поколебавшись, он всё-таки решил не спорить и безропотно положил руки на тускло светящийся кристалл контроля, заново настраиваясь на тренировочную площадку. На ней уже что-то успело произнести, и сейчас маг Эран, с очень нехорошим выражением лица и жутковатым холодом в глазах, что-то говорил застывшему в изумлении наставнику Хальриаду.
«Мой род древнейший из тех, что видела эта земля, — донеслось из зеркала, и тир Лерон не удержался от скептического хмыканья. Третий Страж бросил на него раздражённый взгляд, и тот поспешно умолк. Эран же продолжал говорить, и по мере того, как Гайр разбирался с управлением артефактов контроля, голос его становился громче, а картинка в древнем зеркале — чётче. — Подобный позор смывается кровью. Однако я готов был простить сказанные по незнанию слова. Но, оскорбив моего ученика, мне нанесли оскорбление, как наставнику. Поэтому за себя и за того, кто вверил мне свою судьбу…»
Гайр, не удержавшись, улыбнулся. Он явно уже понял, к чему идёт дело. И теперь его настроение стремительно выправлялось. Обнаруженный утром мёртвым пленный шпион (прямо в темнице, куда, если верить охранным артефактам, никто не входил) нарушил все планы. И вряд ли стоило удивляться, что Третий Страж принял решение немедленно передать контроль над артефактами Башни мастеру Защиты. Ритуал, которого Гайр добивался целый год, рухнул на голову, как ком снега с горы. Однако неотложные заботы оборачивалось неожиданными новостями. И новости эти, в отличие от необходимости оставить только-только начавшую проявлять какие-то признаки сознания жену, Гайра определённо радовали.
«— И прошу Стражей, хранящих её покой, стать свидетелями этого боя и того, что ни одно правило и закон не будут нарушены. А нарушитель, если такой вдруг появится, понесёт наказание, согласно своему преступлению», — закончил свою речь Эран.
— Подтверждаю, — прорычал Третий Страж и от избытка совсем не радужных чувств стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
Напряжённо колдующий над незнакомыми артефактами Гайр сделал какое-то незаметное движение — и одна из рун на кристалле управления вспыхнула ярче.
А над стрельбищем разнёсся неожиданно громкий, полный гнева голос военачальника Башни.
В комнате повисла тишина. Гайр, сам, кажется, удивлённый получившимся эффектом, повернулся к умолкшему тестю и с лёгкой неловкостью пожал плечами.
— Перестарался. Отец, что будете делать с кругом чести? Мне заняться подготовкой, или вы собираетесь обратиться за арбитражем к коменданту крепости?
Наилир задумался на миг. Взглянул на обеспокоенного, старательно подающего Гайру какие-то знаки целителя. И поморщился, устало откидываясь на спинку кресла.
— Спроси мага, чего он хочет добиться этим поединком. Как решит — так и делай. Только закончи настройку контура защиты… — перевёл дыхание. — Лерон, проводи меня вниз, хватит с меня этих… откровений.
И тяжело закрыл глаза.
Гайр с лекарем встревоженно переглянулись.
— Я всё сделаю, отец, не волнуйтесь, — негромко пообещал Гайр.
А тир Лерон, не дожидаясь, когда воины закончат разговор, развернул над вновь побледневшим Третьим Стражем целительную формацию и, торопливо кивнув мастеру Защиты, подхватил своего подопечного под локоть, помогая ему встать.
Комната, на вид крошечная, скрытая в толще стен на самом верху Башни, опустела. Лишь Гайр, застыв и прикрыв глаза, ещё долго стоял над мягко пульсирующим кристаллом — сердцем Башни и центром всей её древней защиты.
Ритуал, которого он добивался без малого год, наконец состоялся.
И Гайр, осознав это, улыбнулся — облегчённой, удовлетворённой, очень недоброй улыбкой. Улыбкой, не обещавшей тем, кто посмел причинить вред его семье, ничего хорошего.
А скандал на стрельбище, между тем, разгорался всё жарче.
***
— Чего?! — взревел опешивший было воин. — Драться с пришлым не пойми откуда, даже не воином, за трусливого щенка? Не много ли ты о себе…
«Подтверждаю!».
Голос Третьего Стража, пронёсшийся над стрельбищем, заставил его подавится собственными словами.
— Но… что за нелепость?!
— На закате, — холодно бросил маг и отвернулся от противника, потеряв к нему всякий интерес. Вместо этого переключил внимание на ученика. — А ты что застыл? Задание само себя не выполнит, тебе так не кажется?
Наэри вздрогнул, выныривая из ступора, и невольно попятился на полшага назад.
— Се… сейчас?! — растерянно пробормотал он, запнувшись. Судя по его лицу, сказать он хотел нечто совершенно другое, но резкая смена учителем собеседника сбила его с мыслей. А быть может, просто заставила сообразить, что маг, насколько бы диким не было то, что он делал, никогда ещё на его памяти не совершал одного: ошибок.
Поэтому Ниари только вздохнул и, с совершенно несчастным видом поправив за спиной колчан, повернулся к забытой мишени.
Первую стрелу он посылал вперёд, старательно выцеливая центр мишени и изо всех сил сжимая норовящие пуститься в пляс под полным гнева и презрения взглядом бывшего наставника.
Вторую — после того, как первая попала точно в яблочко — уже спокойнее. Лишь помедлил миг, прежде чем отпустить тетиву. В охвостье первой стрелы вырос белый цветок, вошедший в древко лишь немногим больше, чем на длину наконечника.