— Это не я… — умоляюще просипел он, мелко перебирая руками опустевшую цепочку на шее. — Меня обманули…
Потом в глазах его мелькнуло что-то более осмысленное.
— Я… — торопливо начал он, словно вдруг сообразил, как можно обмануть пришедшего карать по праву, — Я хотел лишь спасти этот мир. Место Серой Госпожи не должно пустовать, я желал лишь добра!
— Добра, значит, хотел? — голос Смерти звучал насмешливо — дескать, «за дурака меня держишь, парень»? — Вот и будешь нести своё «добро» вечно. Я, Хозяин Серых Палат, наказываю тебя, поправшего законы мироздания. И проклинаю тебя проклятьем вечной жизни. С этой щепки душа твоя привязана к этому телу намертво. Никакой ране, никакой болезни, ни времени или магии отныне не дано разорвать эту связь. Однако тело твоё от этого бессмертным не станет. Раны, болезни, магия и время, что на него повлияют, на нём и останутся. И всё, что они с собой принесут, ты будешь испытывать беспрестанно. До того дня, пока я сам не решу, что с тебя довольно за все беды и мучения, что причинены тобой.
— Что? — не веря своим ушам, отшатнулся от него некромант. — Нет, это несправедливо! Это же… это… Ты не можешь так со мной поступить!
Наэри с отвращением, с трудом заставляя шевелиться словно залитое оловом тело, отвернулся. Просто не мог больше видеть отвратительную гримасу злобы, страха и мольбы на лице, так похожем на лицо отца. Было тоскливо и гадко.
— Уже поступил, — усмехнулась серая фигура.
А затем, словно потеряв всякий интерес к прикованному тяжестью человеку на коленях, он развернулся и подошёл к Эрану.
— Посмотри на меня, мальчик. Не бойся, твоё время придёт не скоро.
Наэри с трудом повернул голову и, лишь едва заметно побледнев, взглянул в затянутую туманом темноту под плащом.
— Я не боюсь, — тихо, но твёрдо ответил он. — Я знаю, что ты пришёл не за мной. Благодарю тебя за спасение, Хозяин Серых Палат…
— Мир должен сохраняться в равновесии. — Серая тень словно бы улыбнулась. — Я освобождаю тебя от своей печати, Грань Справедливости, и возвращаю тебе Твой Путь и Твою Судьбу. Мне больше нечего делать здесь. Управишься дальше сам, Хозяин Изумрудного Дворца?
— Управлюсь, Хозяин Серых Палат, — эльф кивнул.
Наэри непонимающе моргнул. Потом, сообразив, о чём речь, машинально схватился за грудь — за то место, где совсем недавно висел медальон Кеарана. Разумеется, там было пусто.
Глаза его изумлённо расширились: лишь сейчас до него окончательно дошло, чьим служителем был спасший всю их башню целитель… а заодно и зачем Кеаран, прежде чем приступить к лечению Карилли, спрашивал её полное имя. Он тоже знал, чьё время уже пришло. И, вдруг отчётливо понял Наэри, ни за что не попытался бы удержать в мире живых того, чей срок уже истёк.
В отличие от…
Он невольно покосился на бездумно раскачивающегося, словно жестокая кара окончательно лишила его разума, некроманта.
Серая тень тем временем словно вздрогнула. Её охватили золотистые искры, яркая вспышка — и на месте серой бесплотной тени внезапно возник Кеаран. Фыркнув, словно кот, избавляющийся от воды, он на миг прикрыл глаза, а затем посмотрел сначала на приличных размеров серое облако, по-прежнему висящее над Эраном, а затем на Наэри.
— Сначала займёмся живыми, потом мёртвыми. Пока первые не стали вторыми, — с улыбкой. — Ты не против?
Юноша изумлённо смотрел на него, широко распахнув глаза. И сам подозревал, что выглядит сейчас очень глухо.
— Это… это были… вы?! — не веря себе, пробормотал он.
А потом, чувствуя, что ещё одно потрясение окончательно обессилело его, вновь уткнулся виском в плечо учителя.
И лишь затем сообразил, что по-прежнему лежит на руках Эрана, словно перенервничавшая девица. Но сил не осталось, даже чтобы попытаться встать на ноги и вернуть себе хоть каплю безвозвратно потерянного достоинства.
— Я уже говорил: жизнь и смерть — всего лишь две стороны одного целого. Но все вопросы потом, — с этими словами целитель провёл рукой над почти потерявшем сознание мальчишкой. — Подвинься.
Эран усмехнулся, убрав часть своего зелёного пламени. И почти тотчас Наэри окутало золото.
Он глубоко вздохнул, с облегчением чувствуя, как отступает прочь засевший даже в костях холод. И лишь теперь позволил себе закрыть глаза. Слабость всё ещё была огромной. Но и она постепенно уходила, вытекала из тела, словно выдавливаемая прочь идущим от ладони Кеарана жаром.
— Теперь я понял, почему те тени напали на племянников, — борясь с навалившейся вдруг сонливостью, медленно проговорил Наэри. — Они просто хотели согреться. Это такая чудовищная жажда…
Вспомнил то короткое, но невыносимо жуткое ощущение ледяного одиночества, страха, мучительного желания отнять хоть крупицу тепла у кого-то другого.
И, невольно передёрнувшись, встрепенулся, заставляя себя проснуться. Заморгал, изо всех сил пытаясь не уплывать в то ласковое тепло, что сейчас окутывало его, прогоняя последние капли смертного холода.
— Жаль, что тебе пришлось понять это так, — качнул головой эльф. — Но я рад, что всё закончилось. Я уже говорил, что горжусь тобой, мальчик?
Наэри сначала механически кивнул. А потом вспомнил, когда — и по какому поводу — Эран говорил это. И сердце рухнуло куда-то в болезненно сжавшийся желудок. На лицо словно плеснули кипятком — так жарко стало щекам и ушам.
Сглотнув, он поспешно отвернулся. Но на глаза тут же попался по прежнему сидящий на полу и, кажется, совсем утративший разум некромант. И мучительный стыд сменился тошнотой.
Не в силах смотреть ни на кого, Наэри с силой зажмурился.
И в красках представил, что подумает отец, когда увидит его с мокрыми штанами. Что подумает Гайр, Лерон, другие целители… Желание исчезнуть навалилось с новой силой. Трусливое, слабовольное желание: отменить случившийся позор, как Кеаран отменил его смерть, выпросить у своих спасителей ещё одно чудо — чтобы, хотя бы, скрыть свидетельства своего унижения.
Наэри почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Уже не страха — отвращения к себе. И, мысленно стиснув в кулаке трусливую надежду, что он хотя бы успеет переодеться, прежде чем предстать перед глазами родных, молча поклялся: что бы ни случилось. Что бы ни сказали те, кто увидят его в таком виде. Он не позволит себе унизиться ещё больше оправданиями.
Избежать унижения тогда он, полностью подчинённый воле некроманта, не мог. Но, как он выдержит позор теперь, зависит лишь от него.
Он постарается сохранить хотя бы те остатки достоинства, которые остались.
— Я помню, мастер, — с трудом протолкнув сквозь глотку застрявший в горле комок, как мог спокойно произнёс он. И почти заставил себя открыть глаза. — Спасибо.
Эран снова едва заметно улыбнулся и прошептал парню на ухо:
— В невозможности управлять своим телом нет повода для стыда. А других ты не найдёшь, как не старайся. Впрочем, это не отменяет того, что тебе предстоит многому и очень усердно учиться.
Наэри устало прикрыл глаза. Почему-то теперь, когда холод и выматывающая слабость постепенно проходили, на смену им приходила просто нечеловеческая усталость. Он тяжело вздохнул, признавая правоту Эрана.
— Знаю… — улыбка, он и сам чувствовал, получилась виноватая. — Я… наворотил ошибок. Нельзя было забывать, что Башня под атакой. И…
Он заколебался. Память о том, какую глупость он не совершил лишь чудом, обожгла таким острым страхом, что на миг даже наваливающаяся сонливость опасливо отступила в сторону.
Он невольно передёрнулся.
— Дурак… Я пытался призвать лук. Что бы я с ним делал, парализованный… Как хорошо, что не удалось.
— Сейчас это единственное, что ты умеешь, — качнул головой маг. — Но об этом мы поговорим позже.
Наэри только вздохнул. Лишь теперь до него окончательно дошло, насколько невероятное чудо совершили для него Эран и целитель Кеаран, который, кажется, одновременно оказался воплощением Смерти.
Окинул взглядом сразу обоих — и учителя, и его брата — и благодарно улыбнулся.
— Спасибо, что пришли на помощь…