— Что-то в этом есть, — неопределенно ответил он.
— А в чем вообще прикол?
— Считается, что так усиливается вкус, становится более насыщенным. Хотя, как по мне, вода только маскирует дешевый горький кофе и плохую обжарку.
— Зато модно.
— Мода циклична. Этому рецепту триста лет в обед.
Меня научил так пить друг в Азии, когда я там жил.
— Прикольно. Для меня Азия — вообще другая планета. А где именно жили?
— Тай.
— Дауншифтинг? Поиски себя? — с интересом спросила Настя.
— Я, в общем-то, и не терялся, — усмехнулся Фомин. — Появились идеи замутить бизнес на побережье.
А для этого там нужно было пожить, хотя бы недолго.
— Свадебный салон?
— Нет, салон появился позже. В Таиланде пришла мысль вложиться в детский сад.
Настя сделала глоток из чашки и удивленно посмотрела на Фомина, который рассказывал о своих хождениях за три моря так буднично, словно летал в дальние края каждую неделю.
— Детский сад? — переспросила она.
— Ну да, — невозмутимо ответил он. — Там это весьма прибыльное дело, особенно в туристический сезон. Многие приезжают на отдых с детьми и хотят на время оставить их под присмотром.
— Логично. А почему не получилось?
— Нужно было оформлять лицензию, а у моего товарища в тот момент, как назло, возникли небольшие проблемы с законом, и я понял, что он ненадежный компаньон.
Да и мне оставаться там не хотелось — вечное лето быстро надоедает. Я больше зиму люблю.
— Я тоже жару плохо переношу.
— Зато всяким змеям-жучкам-паучкам она очень нравится. Выхожу как-то утром на веранду, а у меня под крыльцом кобра спит. Вот это было стремно…
Они помолчали, и Настя, рассеянно разглядывавшая остатки сливочной пенки в своей чашке, задумчиво подытожила:
— Азия, швейная мастерская, платья… Необычная жизнь, насыщенная. А мне вот и рассказать особо нечего.
— Для интересной беседы вовсе не обязательно иметь за плечами длинный список происшествий, — философски заметил Фомин и пристально посмотрел на Настю, сфокусировав взгляд на уровне ее переносицы.
Что-то в ней есть. Не изюминка, а скорее какое-то не сразу уловимое обаяние. Как дорогой парфюм — не шибает в нос всеми достижениями косметической промышленности по примеру «Тройного одеколона», надолго сбивая настройки рецепторов, а раскрывается постепенно, деликатно заполняя собой небольшое пространство.
— Швейная мастерская, кстати, тоже не сразу появилась. Сначала я занимался ремонтом обуви, — продолжил Фомин. — Хорошее дело, всегда востребовано, — признала Настя.
— Хорошее, — согласился Максим. — Но этим нужно очень-очень долго заниматься. Вот вы обычно куда идете обувь чинить? — У меня сапожник рядом с домом, к нему и обращаюсь.
— И сидит он там уже лет десять, да? — Даже больше, наверное. — И весь район ботинки ему носит. Если рядом с ним открыть еще пять мастерских — все равно будут к нему ходить. Привычка. — А вы сами умеете обувь ремонтировать? — Умел когда-то. Но это же чисто механические навыки, если постоянно их не используешь — они уходят.
— Ага, как со стрижками, — согласилась Настя и уточнила: — Я ведь парикмахер. — Судя по всему, отличный, — сделал Фомин комплимент ее прическе и решил, что неопрятная челка в прошлый раз все-таки была результатом неудачного дня и плохого настроения ее носительницы. — Спасибо, — улыбнулась Настя и классическим жестом, присущим, наверное, всем девушкам, поправила волосы. Да, определенно, обаяние есть. Улыбка хорошая, не выученная и не наигранная. В последнее время из-за навязанного делового этикета людей с улыбкой воспринимаешь настороженно, издали пытаясь понять, что это — маркетинговый оскал или японское «не могу, но надо». А здесь даже похоже на искренность. Не старается всем понравиться, предлагает миру принимать ее такой, как она есть.
— А вы в парикмахеры пошли по призванию или по зарплате, если не секрет?
— По зарплате. Я, вообще-то, в школе мечтала модельером стать, шить одежду, ездить на показы мод… Не сложилось.
— А чего так?
— Папа хотел, чтобы я стала врачом, он сам травматологом был. Говорил, что врач всегда нужен, самая стабильная в мире профессия. А мне не нравилось. Но пришлось поступать в медицинский, чтобы папу не расстраивать. В итоге осилила два курса и забрала документы — окончательно поняла, что это не мое.
— Папа огорчился?
— Немного. Но к тому моменту он уже и сам понял, что коллеги из меня не получится. Как говорили у нас в институте, «врач ошибается один раз — когда поступает в мед».
— Надо было учиться на синоптика: они ошибаются один раз, но каждый день.