А если и был, то кто и зачем его спрятал?
И снова среда. И вновь по акции дают два урока по цене одного. Брать не хочется, но придется. Полтора часа стресса с коротким десятиминутным перерывом. Кажется, сочувствует даже погода: беременные дождем низкие свинцовые тучи вальяжно облокотились на крыши панельных домов, готовясь разродиться первыми каплями.
Когда спустя пять минут после начала занятия в класс вошла завуч и объявила, что нужны мальчики, чтобы перенести мебель со второго этажа на первый, кабинет озарился солнечным светом и день перестал быть пасмурным буквально за несколько секунд. Прогулять урок на законных основаниях?! Вы еще спрашиваете?! Мы уже бежим!
И вот Фомин — небольшого роста нескладный дрыщ, физической подготовкой никогда не отличавшийся, — готов волочь деревянную парту, которая весит, наверное, больше него самого. Но тягать мебель в одиночку, конечно, не пришлось. Все пацаны из класса, а было их совсем немного, поскольку наблюдался значительный перевес в сторону девочек, с радостью подхватили брошенный завучем клич и, не раздумывая ни секунды, променяли ненавистную математику на физический труд.
— Потащили, — скомандовал Серега, переведя дух после первых двух отнесенных столов. — Щас эту парту вынесем и перекурим.
Главный хулиган класса Серега был из неблагополучной семьи и с детства отличался взглядами весьма анархическими, а к учебе не выказывал никакого интереса, постоянно давая понять школьным учителям, что имел он их всех в виду или, как сказали бы сейчас, вертел на селфи-палке.
Взявшись за выпирающие концы стола, они поволокли его вдоль длинного актового зала в направлении лестницы на первый этаж. И вот когда их путь пролегал мимо череды высоких окон, открытых на проветривание по причине весенней погоды, случилось то, что разделило школьную жизнь Максима на до и после. Поравнявшись с одним из открытых окон, Фомин потянул парту на себя, отчего Серега также оказался вынужден сделать шаг в его сторону. Приподняв стол на вытянутых руках, Максим поставил его одним концом на подоконник и, отвечая на удивленный Серегин взгляд, сказал: «На х*р», — и они выбросили парту из окна.
Воцарилась немая сцена, после чего вслед за партой в окна полетели стулья, которые держали в руках остальные ребята. Сейчас, в наше совершенно безумное невменяемое время, это назвали бы нестандартным подходом к решению проблем. А тогда это казалось полной дичью. Поступок, абсолютно не вязавшийся с образом скромного забитого школьника, из тихого омута которого внезапно выскочил безбашенный чертик, решивший, что теперь все будет иначе. Может, причина в том, что надо было довести того, прежнего Макса до такого состояния, чтобы он выпустил своих демонов на защиту границ собственного внутреннего мира, в который начал грубо и беспардонно вторгаться мир внешний с его жесткостью и требованиями адаптироваться к общественно-социальным нормам. Это был личный протест, который Фомин выразил единственным доступным ему на тот момент способом.
А может, сработал эффект кедровых шишек. Чтобы им раскрыться, нужна высокая температура, например лесной пожар, которого они могут ждать годами. И когда это происходит, на месте выгоревшей чащи тут же вырастает новое поколение здоровых деревьев.
Как бы там ни было, но в тот день вместе с партой школьник Максим Фомин выбросил из окна все то, что долго мешало ему нормально жить — страхи, неуверенность и ощущение собственной беспомощности и беззащитности, ставшие его неизменными спутниками. Именно они вынуждали Максима стоять на переменах в гордом одиночестве у окна, надежно защищая от появления настоящих друзей.
Так было до эпической аннигиляции школьной мебели.
Были тому виной начинавшие играть гормоны, или детское подсознание сказало «Хватит!», но тот год стал для Фомина решающим. И именно в тот момент одноклассники впервые посмотрели на него другими глазами. Максим сам сломал устоявшийся порядок вещей. И сделать это оказалось гораздо проще, чем представлялось, всего-то одна нелепая выходка.
Не сразу, но положение Макса в иерархии школьных отношений переместилось с самых нижних ступеней до парня, которого считают своим. Он больше не был изгоем. Он заявил о себе. И спустя всего три года, представляя Фомина в компании, одноклассник произнес слова, которые надолго запали тому в душу: «Этого человека надо просто уважать».