— Жестко. Но… верно, — подумав, ответил Фомин на справедливый упрек. — Что мне всегда в тебе нравилось — ты умеешь признавать правду, — продолжила Оксана. — Но не умеешь с ней жить. Тебе с ней хорошо?
— С кем? С правдой?
— С другой женщиной.
— Давно ты знаешь?
— М-а-а-кс… Люди не сливаются просто так посреди года, отключая все телефоны.
— Почему молчала?
— А что бы изменилось?
— Может, я пересмотрел бы наши отношения и понял их ценность…
— Не пытайся переложить на меня вину.
— Я только старался, чтобы все было хорошо.
— Тебе или ей?
— Хочешь обвинить меня в эгоизме?
— Тебе, наконец, интересно, чего я хочу? Макс, ты считаешь себя лучше других. Выше других. А личное… Бабы же все одинаковые, да? Любая — не только я — нужна тебе ровно как умывальник в ванной. Необходимая вещь? Да, конечно. Но разве можно осуждать человека за то, что он не испытывает любви к умывальнику?
— Я знаю, чего ты хочешь. И не могу тебе этого дать.
Поэтому не позволял себе подойти к тебе слишком близко.
— У тебя получилось…
У нее было право на обиду. За ложь, за то, что Фомин сказал и чего не сказал — за все. Сам факт того, что сейчас они сидели за кухонным столом друг напротив друга и обсуждали тему, которая так тщательно скрывалась и избегалась, хотя и лежала все это время на поверхности, давал ей полное право даже на ненависть. Но она не стала устраивать истерику, бить посуду и прибегать к манипуляциям. Вместо этого она решила простить и уйти. Чертовски мудро и невероятно жестоко. Прощение, которое толкает к краю, сводит с ума. Ни гнева, ни ярости — ничего. Ноль. Пустота, лишенная укора и смысла.
Глава 15
Эффект пустоты
Фомин сидел на кухне, отпивал из бокала и попеременно пытался дозвониться то до своего юриста, который уже битый час с кем-то разговаривал, то до Инги, номер которой удалось выудить из картотеки городского архива, но отвечать на звонки женщина явно не собиралась. Телефон всякий раз срывался на короткие гудки, словно сигнал быстро спускался по лестнице и, не обнаружив там искомого абонента, тяжело вздыхал, поднимаясь обратно.
Пару раз мелькнула мысль позвонить Оксане. Но говорить по душам хорошо с тем, кто настроен на такой разговор. Иначе точно не стоит травить душу излишними подробностями собственных переживаний.
Как ни странно, не было ни сожаления, ни присущей расставаниям депрессии, ни пустоты, о которой говорят обычно как о непременном факторе, сопутствующем разрыву любых отношений. Сожалеть было не о чем: этот роман вполне можно было назвать счастливым почти без оговорок. Во всяком случае, устраивать по нему поминки точно не было повода. Для впадения в депрессию хватало других причин, объективно более весомых. А пустота… Когда не с кем поделиться радостью — ее как будто и нет. Когда не с кем поделиться болью, она словно умножает свое присутствие.
Вместо этого из глубин памяти одно за другим поднимались на поверхность воспоминания о каких-то бытовых мелочах, которыми была наполнена, пусть и условно, с гостевым режимом, совместная жизнь. Длинные каштановые волосы на решеточке в ванной, из-за которых периодически забивался слив, и Оксана по несколько раз напоминала Фомину о необходимости его прочистить, упрекая за забывчивость. Вещи девушки, случайно или намеренно оставленные в квартире Фомина — с каждой встречей их становилось все больше, и складывалось впечатление, что Оксана с помощью многочисленных баночек с кремом и демисезонной одежды стремится завоевать пространство в квартире и жизни мужчины. А еще были вещи, о приобретении и необходимости которых Фомин до определенного момента и не задумывался.
Например, барышня, с которой он совсем недолго сожительствовал до знакомства с Оксаной, при расставании вероломно забрала с собой таз и ковшик. Осознание коварства поступка пришло, когда в результате аварии во всем районе на несколько дней отключили горячую воду. Вот уж действительно месть — блюдо, которое подают холодным… Оксана тогда только пожала плечами и потопала в ближайший хозяйственный магазин за банным инвентарем. А вскоре после этого очередной совместной покупкой стал новый фен: старый коротнуло, потому что кот перегрыз провод от него. Державшая прибор в руках Оксана даже вскрикнула от испуга и с котом после этого два дня не разговаривала, обвиняя в покушении на убийство. Но потом мелкий вредитель был помилован, а к фену, купленному взамен сгоревшего, демонстративно не проявлял никакого интереса.
Много накопилось таких эпизодических воспоминаний за несколько лет отношений, и теперь Фомин нырял за ними в глубины памяти, словно за жемчужинами, осознав их ценность и то обстоятельство, что именно из этих эпизодов и складывается картина, которая будет возникать в голове каждый раз, когда появится желание предаться ностальгии об ушедших днях.