Выбрать главу

— Нет, — коротко ответил Фомин.

— Хреново, — вздохнул Антоха.

— Почему?

— Когда женщина кидает тебя в ЧС, она не хочет с тобой разговаривать, хотя темы для разговора сохраняются и есть шанс, что рано или поздно общение возобновится.

— А когда не кидает?

— Тогда ты остаешься один на один с чувством вины. Ты можешь ей позвонить в любой момент, и она даже возьмет трубку, но ты об этом сильно пожалеешь. Это как с попугаем: поставишь клетку выше себя — птица будет тебя презирать, поставишь ниже — будет бояться.

— Я сейчас сам себя и презираю, и боюсь одновременно.

— Так не бывает, всегда что-то одно. Предположу, что боишься. Вопрос — чего?

— Если бы я знал… Наверное, повторения ошибок в будущем.

— Врешь. Ты боишься расстаться с иллюзиями, что ты ни хрена не идеальный и, если тебя бросила одна, сможет бросить и другая.

Антоха, сам того не ведая, попал в самое больное место.

Прав, сволочь: он боится. Но боится не быть брошенным, а получить подтверждение собственной «профнепригодности» в плане личных отношений.

— Вот, кстати, не сказал бы, — робко возразил Фомин. — Обычно уходил я.

— Клюв от воробья, — жестко ответил Антоха. — Ты уходил за день до того, как дамочка готова была с тобой распрощаться. — То есть я предвосхищал события? — Не события ты предвосхищал, а эго свое оберегал.

Всегда приятнее уйти самому, чем ждать, когда тебя бросят. Но сути дела это не меняет, женщина — в слезы, даже если сдерживается из последних сил, мужик — в бутылку. Пьешь?

Вопрос застал Максима ровно в тот момент, когда он подносил бокал ко рту. Стало даже как-то неловко, что собеседник практически в деталях описывает не просто его чувства, а даже окружающую обстановку, хотя видеть ее не может.

Даром что магический антураж не более чем декорации, необходимые для общения с клиентами. Колдун чертов. — Пью, — честно признался Фомин. — Когда человек пьет, он кричит, — пояснил Антоха. — Только этот крик никто не слышит. Это было правдой. Фомин был бы рад сейчас заорать в голос, пугая своими сиплыми от алкоголя воплями кота и соседей за стеной. Но едва бы это что-то решило. Да и Оксана, чья ментальная проекция сейчас стояла, скрестив руки, в углу одной из комнат подсознания, только ехидно улыбнулась бы, глядя на то, как Максим пытается заглушить отголоски совести. А они неизменно звучали выше и громче любых оправданий, которые Фомин для себя сочинял. — Интересная мысль, — задумчиво протянул Максим. — Я в интернете читал, что это называется синдромом раскаяния покупателя. — Этой мысли триста лет в обед, — отозвался Антоха. — Это еще мой прадед в сорок пятом под Варшавой со своего командирского планшета постил в «Одноклассниках».

— А делать-то чего?

— Как вариант — драться, — немного подумав, ответил Антон. — Или за свои чувства, или… со снеговиками.

— С кем? — переспросил Фомин.

— Снеговиками, — повторил собеседник. — Это у моего товарища была такая история в его противоречивой молодости.

Одного чувака бросила девушка. Чувак, в силу беззаботной юности, был свеж как редис и незатейлив как грабли.

Одним словом, было ему немногим больше шестнадцати.

Как же справиться с депрессией после расставания с девушкой? Молодой человек не придумал ничего умнее, как напиться со знакомым, который, к слову сказать, отношения с противоположным полом имел только в собственных необузданных фантазиях, а потому советы мог давать сугубо теоретического свойства. Но отсутствие у одного из участников практического опыта не помешало замутить локальный отрыв от суровой реальности в формате «водка-стайл».

Сказано — сделано: купленные в круглосуточном магазине исконно-посконные ноль пять в течение следующих тридцати минут были употреблены под нехитрую закуску, состоявшую из пакетика соленого арахиса, двух плавленых сырков, предположительно отечественного производства, и одного апельсина, разорванного в бледно-оранжевые клочья при попытке очистить плод от кожуры. Как тут не вспомнить известное сетевое «Мы делили апельсин — много наших полегло»!

Легче, конечно, не стало. Но алкоголь пьют не для этого. Истинная цель — забыть хотя бы на время о том, как было тяжело. И с этой задачей он справляется на отлично, с каждой выпитой рюмкой все увереннее подменяя само определение тяжести и нивелируя его до категории рядовых житейских проблем, какие бы пугающие масштабы они ни принимали.

Покинутый и отвергнутый герой, пьяным телом героически рассекая геометрию пространства ночного города, направлялся в сторону отчего дома, пытаясь на ходу сгенерировать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение своему непотребному внешнему виду.