Спрашивается — чего лежим? Как говорил одноклассник Фомина, в жопу раненный джигит далеко не убежит.
Изначально фразочка имела другую смысловую нагрузку, которую, впрочем, и сам одноклассник не понимал, просто повторяя за старшим братом услышанную присказку. Но для Максима она стала прочно ассоциироваться с прокрастинацией, которая всегда накатывала в самые неподходящие моменты, подкрадывалась со спины, неуклюже наваливалась на плечи и писклявым сонным голоском уговаривала отложить все дела на потом, имя которому бесконечность.
А проблемы нанизываются одна на другую, образуя звенья цепочки, подобной той, какие раньше висели на сливных бачках. Помните эти допотопные сантехнические агрегаты, у которых сливной резервуар располагался наверху, и к нему вела длинная ржавая труба? А сбоку болталась цепочка с непременным фаянсовым набалдашником. Вот сейчас Фомин дергал за эту условную цепочку, и в канализацию бодро летели планы, надежды и оптимизм. Рев утопающих надежд перекрыла громкая мелодия телефона. «Беликов юрист» — высветилось на экране. — Да, Константин Игоревич, — отозвался Фомин, поднося трубку к уху. — Максим, доброе утро, — поздоровался адвокат. — Ты готов встретиться?
— Ну… Насколько это возможно… — Не слышу уверенности в голосе. — Знать бы еще, что эта встреча нам несет… — Так, отставить упаднические настроения, — шутливо приказал юрист. — Мы должны показать этой тетке, где раки зимуют. — Так точно! — в той же манере ответил Фомин. — Есть показать! — Уже лучше. Не опаздывай.
Если только их самих не раскатают тонким слоем… Хотя адвокат заверил его в успехе, сильно настораживал тот факт, что Инга наотрез отказалась встречаться один на один и настояла на переговорах в присутствии своего юриста. То есть делать Фомина жертвой мошеннической схемы она не постеснялась, а встретиться без свидетелей ей, видимо, религиозные убеждения не позволяют. Конечно, проще прятаться за спиной нанятого чувачка в пиджачке и прикрываться казенными формулировками, чем посмотреть человеку в глаза и ответить на вопрос, какого хрена ты творишь.
Константин Игоревич ждал его у входа в юридическую контору. Назвать это нейтральной территорией можно было с трудом, но ни на какое другое место встречи гражданка Павлова не соглашалась. Продуманная сука. Из кафе можно и с фингалом под глазом выйти, хотя Фомин в рукоприкладстве никогда замечен не был. А в кабинете юридических консультаций удобно: и свидетели имеются, и побои сразу можно грамотно зафиксировать, и видеозапись никто не отменял. — И снова здравствуйте, — адвокат протянул Фомину руку, когда тот поднялся на крыльцо.
— Аналогично, — ответил Максим на рукопожатие и посмотрел на юриста. — Пока ничто не предвещает, — ответил тот на немой вопрос и пропустил своего клиента внутрь. Она сидела вполоборота за длинным столом и демонстративно не оборачивалась на звук открывшейся за спиной двери и голоса вошедших. Интересно, она эту сцену репетировала? Фомин сел напротив, облокотился, почти нависнув над столом, и принялся внимательно ее разглядывать, даже не пытаясь соблюдать какие-то нормы этикета. — Вы у нас Фомин Максим Сергеевич? — обратился к нему юрист — молодой худощавый парень. — Да, — односложно ответил Фомин, не отводя взгляда от женщины, которая старательно изображала, как она заинтересована лежащими на столе рабочими документами. Как описать обычного человека? Не обладающего эффектной внешностью, характерной мимикой, запоминающейся улыбкой, красивым голосом? Типовой такой, как квартира со стандартной планировкой? У кого-то потолки низкие, как рост у людей, у других коридор узкий, как тонкие пальцы у женщины, у третьих — чердак от жадности течет… Инга Павлова в этой градации была хрущевкой улучшенного проекта. Строились такие на стыке семидесятых-восьмидесятых с чуть расширенной кухней вместо привычных четырехметровых пищеблоков и тамбуром перед входной дверью. Внутри терпимо и даже неплохо, если не поскупиться на ремонт, а снаружи — унылая серая панелька, местами подкрашенная ко дню города, но все равно облезлая.