— Моя клиентка, — продолжил юрист, — Инга Витальевна Павлова обратилась в наше агентство с просьбой помочь с процедурой досудебного урегулирования имущественных споров при расторжении брака.
— Бюро, — снова ответил Фомин одним словом, продолжая разглядывать Ингу. — Что, простите? — не понял юрист. — Агентство — это у риелторов, а у юристов — бюро. — Давайте не будем придираться к словам, — стушевался консультант. — Согласно документам, вы и Инга Витальевна состояли в браке с две тысячи двенадцатого года. — И она может это подтвердить? — включился в разговор адвокат Константин Игоревич.
— Да… Вот свидетельство о браке, — молодой юрист, не вполне понимая суть вопроса, протянул адвокату копию документа. — А вот о разводе. — Позвольте взглянуть на оригиналы, — Беликов поднялся со своего места и, не дожидаясь согласия, вплотную подошел к молодому консультанту.
— Да… Конечно, — неуверенно ответил тот. — Копии всех документов были приложены к исковому заявлению.
Сейчас Игоревич научит его жизни. Уже психологические приемчики в ход пошли. Над пареньком, который практикует от силы пару-тройку лет, нависает матерый юрист, который разбирал еще дела августовского путча.
— Надо будет заказывать экспертизу, — задумчиво произнес адвокат, разглядывая розовый бланк свидетельства. — У вас есть сомнения в подлинности документов? — переспросил консультант.
— Понимаете, какое дело, — обратился к нему Максим, наконец оторвав взгляд от напряженно молчавшей Инги. — Гражданка утверждает, что мы с ней состояли в законном браке, а я вижу ее второй раз в жизни. В кабинете повисла немая пауза, и было видно, как у молодого юриста едва заметно дернулся глаз. Нанявшая его клиентка явно утаила ряд критически важных подробностей. Молчание прервал тяжкий вздох женщины, за которым последовал театральный всплеск руками и заранее приготовленный монолог:
— Вот я так и знала! Десять лет жизни коту под хвост! Какие слова он мне говорил! Мне все подруги завидовали… Во жжет — как дуговая сварка. Хотя внутренний Станиславский рассерженно бьет ладонью по столу с криками «Не верю! Выгнать эту бездарность из театра! Навсегда!» Не так он ее себе представлял, напрягая память и стараясь вызвать из ее глубин забытый образ. Воображение рисовало мост, один конец которого выходил из прошлого десятилетней давности, а другой вел прямиком в настоящее время, и своды моста, окутанные дымкой забвения, неспешно пересекала женщина, лица которой было не разглядеть, но с каждым ее неторопливым шагом становились все отчетливее видны черты той, что когда-то понарошку назвалась его женой.
Но вместо моста из тумана и воспоминаний были прогнившие деревянные сходни для стирки белья. И этим грязным бельем она собиралась трясти перед собравшимися в надежде вызвать к себе жалость и закрепиться в роли жертвы. А вместо таинственной незнакомки предстало бледное нечто с морщинистой кожей, усыпанной пепельной перхотью звезд: стонет и пьет недовольная рожа, жалко скребется в затылке прохожий бледным потомком докуренных грез, как пели «ДДТ».
— Гражданка жена, — обратился к ней Фомин, нарочито подчеркивая отсутствие между ними каких бы то ни было дружеских отношений. — А у вас не осталось фотографий с нашей свадьбы?
— Ты же знаешь, Максим, — ответила Инга, — что мы не стали отмечать свадьбу.
— И что — прямо-таки ни одной фотки?
— Моя вина, — признала женщина. — До сих пор жалею. Но тогда все это казалось неважным…
— А свидетели-то хоть были? — ехидно спросил Фомин, прекрасно зная ответ на вопрос.
— Жестоко, Максим, — отреагировала Инга очередной заготовленной репликой. — Раньше ты не был таким. Ведь прекрасно знаешь, что моя подруга, которая была свидетелем на церемонии, умерла и не может подтвердить факт нашей регистрации.
О как. Это она ловко вывернула. Приплела мифическую подругу, которая может жить и здравствовать, хотя это легко проверить. А фотосъемка — дело сугубо добровольное, заставить никто не может. Ну, не сохранилось фоток, что тут сказать…
— То есть я правильно понимаю? — вмешался адвокат. — Свидетели регистрации вашего брака не могут подтвердить свое присутствие на церемонии? — Вы меня в чем-то подозреваете? — взвилась ответчица. — Если коротко — во всем, — отреагировал Фомин. — Максим Сергеевич, — осадил его Беликов с хитрой улыбкой. — Человек волнуется, давайте выбирать иные формулировки.