Подпись от имени Фомина М. С. в заявлении Фомина М. С. о заключении брака не соответствует представленным образцам и не является подписью, характерной для заявителя». Ну что, Инга Витальевна, приплыли? Потому она и возражала против проведения экспертизы, но суд мгновенно разрешил ходатайство Беликова. — Что думаешь? — спросил его сидевший рядом на пассажирском сиденье адвокат.
— Ожидаемо. Стремно, — ответил Фомин. — Почему?
— Как-то все слишком просто. Понять не могу, на что она рассчитывала?
— Не она, а он.
В салоне автомобиля повисла пауза, и Максим вопросительно посмотрел на собеседника.
— Я тут навел справки и выявил один крайне интересный факт, — начал объяснять юрист. — Ты знаешь, какая фамилия у ее сожителя? Киреев.
— Погодите-ка… Это не тот ли Киреев…
— Он самый. Полковник.
— Натравил на меня свою любовницу, уж так ему захотелось за три гроша бизнес отжать?
— Именно.
Гребаная Санта-Барбара. Но теперь хотя бы понятно, откуда ноги растут. Значит, все-таки отставная крыса в погонах…
— Налоговая — тоже его работа? — поинтересовался Фомин.
— Как ни странно, нет. Однако, как ты понимаешь, он не мог пронести кусок мимо рта.
— И захотел добить, чтоб наверняка.
— Не думаю, что у него была такая цель, просто решил воспользоваться ситуацией.
— Ему почти удалось.
— Не согласен. Киреев, скорее, по части наглой экспансии в границах замкнутой системы локального рынка. Его методы — прийти и отобрать, а если получил отпор — разорить. Он падальщик.
— Внутри и вне помойного ведра, — загадочно протянул Фомин.
— Ты о чем? — не понял адвокат.
— Книжка недавно на глаза попалась, так и называется. Пролистал десяток страниц и понял, что не зашло. Название только запомнилось: в точности про наш замкнутый локальный рынок. — С удовольствием поддержу дискуссию о художественных достоинствах помойных ведер, но в другой раз. Соберись, скоро начнется. — Да это уже становится привычкой. — Собираться? — Ходить по судам. Нам этого хватит? — уточнил Фомин, поднимая руку с зажатыми бумагами.
— Знаешь анекдот про доктора с фонарем? — ответил законник вопросом. — Не слышал, расскажите. — Приходит мужик к врачу с жалобой: «Доктор! У меня понос третий день! Ничего не помогает, еле до вас успел добежать, сейчас опять днище оторвет!» Врач спокойно: «Без паники, больной! Снимайте штаны и наклоняйтесь». Мужик стягивает брюки, нагибается, а доктор достает из шкафа огромный красный фонарь, зажигает и начинает им размахивать перед задницей пациента. Тот изумленно: «Доктор! Что вы делаете?» На что врач все так же невозмутимо: «Спокойно! Я этим фонарем поезда останавливаю и с вашим поносом уж как-нибудь справлюсь!» Уверенность юриста вселяла надежду, и в этот раз Фомин входил в здание суда без малейшего намека на волнение и тревогу. Не сказать, что был на все сто уверен в победе — с нашей юридической системой никакие исходы нельзя исключать. Но выработанная совместно с адвокатом стратегия защиты после четвертого или пятого повторения превратилась в своеобразную успокоительную мантру, содержание которой стало принимать в голове почти стихотворную форму, переходя с протокольного языка в напевное «Ом-м… мы победим-м… мы докажем-м и покажем-м…»
Да и в отличие от экономического суда, который даже по прошествии многих лет продолжал отбрасывать грозную тень своего прародителя ОБЭП, напоминая гражданам о том, что государство никогда не вынимает руку из их карманов, районный суд рассматривал только гражданские дела, преимущественно административку. И в этом свете семейные дрязги подведомственного населения чиновников интересовали не более, чем бесплатные билеты в цирк для бедных детей.
Подобное отношение сквозило во всем, начиная полуаварийным состоянием здания с облупившимся фасадом, которое словно тяжко вздыхало, поскрипывая рассохшимися рамами старых окон и продавленными креслами с велюровой обивкой в зале заседаний.
И никаких тебе «встать, суд идет», черных мантий в пол и деревянных молоточков. Конечно, представительных мужчин в белых париках никто и не ожидал увидеть, но когда вместо них в зал вошел невыспавшийся, слегка взлохмаченный мужичок, стало даже немного обидно.
Чтобы скрыть собственное равнодушие и разочарование происходящим, Фомин принялся внимательно разглядывать мужичка, мысленно дорисовывая недостающие детали и перенося его в интерьеры канонических судов Викторианской эпохи. Но как он ни старался облагородить образ законника, тот оставался принципиально бесцветным, почти сливаясь с облупившимся покрытием стола, за которым сидел, а воображаемый белый парик ему радикально не шел. Зато образ вполне гармонично дополнялся пыжиковой шапкой — неизменным атрибутом состоятельности и высокого положения времен эпохи застоя.