Он повернулся и, прокравшись к гаражу, вошел внутрь.
Даже бледного света луны ему оказалось достаточно, чтобы узнать старенький «кадиллак» Белы. Ноги Далласа задрожали так, что он опустился на одно колено. Черт побери! Что, если Рей вместе с Белой сейчас мирно сидят где-нибудь наверху, а вся история с исчезновением Джинни была всего лишь шуткой?
Даллас не принадлежал к мужчинам, с которыми можно шутить подобным образом. Сама мысль о возможном розыгрыше или обмане приводила его в бешенство. Поэтому он решил больше не прятаться и прямо направился к крыльцу.
Поднявшись по ступенькам, Даллас нажал на ручку двери, которая легко открылась. В холл он вошел чуть ли не с победоносной улыбкой. Конечно, Рей не ожидает, что Даллас догадается вломиться в этот пустой, заброшенный дом. И он уже предвкушал удовольствие увидеть растерянность и смущение на ее лице. Что ж, если над ним решили подшутить, то он тоже готов включиться в игру! Тем более что любит эту женщину.
Даллас очень осторожно закрыл за собой дверь. В первые секунды он ничего не видел в сплошной темноте. К тому же ниоткуда не доносилось ни звука. Казалось, он попал в могильный склеп. Правда, еще в детстве Даллас несколько раз бывал в этом доме, а потому хотя и туманно, но представлял себе расположение комнат. Он знал, что дом очень большой и найти в нем кого-либо, да еще в полной темноте, весьма затруднительно. Но все же Даллас чувствовал, что Рей где-то совсем рядом.
Он решил начать с ближайшей комнаты. Войдя туда, Даллас неожиданно увидел в одном из многочисленных больших зеркал чье-то отражение. Но это не могла быть Рей. Она вряд ли стала бы прятаться в темной комнате. Если только не ждала, что он начнет ее искать…
Отражение исчезло. Даллас заглянул еще в четыре комнаты и не нашел там никого. На первом этаже оставалось еще с десяток. Но над верхней площадкой лестницы, ведущей на второй этаж, горел канделябр. Даллас, прыгая через две ступеньки, бросился туда, совершенно забыв про головную боль и только что полученные раны…
* * *
Уоррен болен. Рей в этом не сомневалась. Причем это была душевная болезнь. Очевидно, из-за нее он и попал под каблук своей сестре. Сейчас же все это стало едва ли не главной причиной бед и волнений, обрушившихся на Рей. Тем более что Джоэла относилась к категории женщин, не гнушающихся никакими средствами, если нужно убрать кого-то с дороги.
Уоррен сидел на стуле, у которого одна ножка была короче остальных. При каждом его движении стул наклонялся и грозил опрокинуться. Руки Уоррена висели между коленями. Он смотрел в пол.
— Ты же понимаешь все, не так ли? — спросила Джоэла. — Другого выхода просто нет. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Посмотри на меня!
Уоррен медленно поднял глаза на сестру. Она улыбалась.
— Я намерена позаботиться о тебе, Уоррен, — сказала Джоэла. — Твоя жизнь долго была безрадостной и тяжелой. Теперь настало время все изменить.
— Не смогу! — чуть слышно проговорил Уоррен. Всем своим видом он напоминал человека, находящегося в состоянии глубокого транса. — Ведь она не сделала мне ничего дурного!
— Она делает это сейчас. И как раз то, против чего ты ее предостерегал. Иначе здесь не было бы этой маленькой девочки и старой женщины, а перед нами не маячила бы столь мрачная перспектива. Рей не послушалась тебя, Уоррен. Она не должна была так себя вести. Не должна была спать с Далласом. Но ведь они оба хотели воспользоваться твоими деньгами.
— Нет, — отрицательно покачал головой Уоррен.
— Мама! — раздался голос из дальнего конца длинной комнаты.
Все повернулись. На пороге стояла Джинни и радостно улыбалась. Она была в розовой ночной рубашке, и Рей в первый момент не узнала дочери.
— Мама! Наконец-то! Бела все время твердила, что ты обязательно придешь!
Джинни подбежала к Рей и повисла у нее на шее. Та обняла девочку, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. И при этом упорно смотрела прямо в глаза Уоррену, как бы умоляя его о чем-то. О чем? Скорее всего она просила Уоррена защитить малышку, которую он когда-то удочерил…
От Джинни, как и раньше, пахло дорогим мылом. Она по-прежнему светилась, как утреннее солнышко. Рей утопила свой нос в ее мягких густых волосиках и еще крепче прижала к своей груди.
— Мама, мне здесь не нравится, — прошептала Джинни на ухо матери. — Но папа говорит, что мы останемся жить в этом доме.
— Теперь ненадолго, Джинни, — тоже шепотом ответила Рей. — Ты, я и Бела скоро уедем отсюда!