Фасады магазинов и крытых галерей не должны были выступать на тротуары. Балконы, тянувшиеся вдоль каждого нового дома, строго ограничивались третьим и седьмым этажами. И главное – ни одно здание не могло быть выше ширины бульвара, на котором оно стояло. Одними лишь этими нововведениями барон организовал императору для военных передвижений удобные магистрали и к тому же гарантировал, что они будут хорошо освещены с утра и до вечера.
Сравнивая карту старого Парижа времен Великой революции с тем, что сделал из него Осман, глядя на кривые узкие улочки, на месте которых появились просторные и широкие бульвары, невозможно не восхищаться логикой и ясностью решений. Разумеется, Осман нажил себе много врагов. Он набил не один карман, включая и свой собственный, на махинациях с муниципальными контрактами. Многие бедняки остались без крыши над головой. Целые районы старого и дешевого жилья были снесены, вместо них были выстроены новые основательные и чистые кварталы, в которых прежние обитатели уже не могли позволить себе квартиру. Но именно он дал людям возможность ходить по улицам. Благодаря тротуарам стало удобнее добираться до нужного места пешком, а не на лошади или в экипаже. Прогулка, бывшая прежде антисанитарной вынужденной необходимостью, превратилась в несомненное удовольствие. И вскоре все более мобильный средний класс хлынул на улицы, обеспечивая спрос на еду, вино, одежду и развлечения. Наполеон уволил Османа в 1870-м – уже было понятно, что революции так и не произошло, а землевладельцы завалили жалобами о сложностях ведения бизнеса при новых ценах. Но Осман дожил до 1891 года и все же увидел, как его творение стало одним из главных украшений Европы.
Те, кто пришел вслед за ним, пытались вписать свое имя в историю города. Но в лучшем случае получались каракули на заборе. В 1960-х президента Жоржа Помпиду посетила идея понаставить в городе многоэтажек. В результате удалось соорудить только одну – башню Монпарнас, единственный в Париже жуткий небоскреб. Даже Франсуа Миттерану хватило совести воздвигнуть свое детище, стеклянную громаду новой национальной библиотеки, на окраине города, в Тобиаке, избавив от необходимости любоваться ею каждого парижского прохожего.
Андре Мальро, министр культуры и при де Голле, и при Помпиду, работал не столь крупными мазками. Вместо того, чтобы лезть в дела городского устройства, он занялся наведением порядка, вернув силу закону, который требовал обязательной чистки всех фасадов по меньшей мере раз в десять лет. Своему преемнику, Эдмону Мишле, он сказал: “ Je vous lègue un Paris blanc ” [16] . Если у парижских пешеходов и есть свои герои, то это, безусловно, Осман и Мальро. Когда прах Мальро был с почестями перенесен в Пантеон, его простой деревянный гроб был на день выставлен для публичного прощания, охраняемый одной лишь скульптурой Джакометти L ’ Homme Qui Marche [17] – долговязой фигурой длинноногого человека, целенаправленно шагающего в будущее, эдакого бога охотников до прогулок.
Получив широкие чистые улицы, парижане начали гулять. Гулять, наслаждаясь самим процессом. Они даже изобрели особое слово для этого занятия – flânerie , а того, кто им увлекался, называли flâneur .
Бульвары преобразовали Париж подобно тому, как скоростные магистрали – Лос-Анджелес. О системе дорог Города ангелов Джоан Дидион писала:
Всякий может рулить по скоростной магистрали, и многие, не имея к тому ни малейшего призвания, этим и занимаются, тормозят здесь, мешкают там, теряют ритм, перестраиваясь на другую полосу, размышляя о том, откуда они прибыли и куда направляются. Истинные участники движения думают лишь о том, где они находятся в данную секунду. Истинное участие требует абсолютного погружения, концентрации столь полной, что кажется, будто это своего рода наркоз – сильное действие фривея. Голова прочищается. Ритм захватывает целиком. Происходит некий сдвиг во времени, такой же, как и в мгновение перед автокатастрофой.
Прогулки по Парижу требуют такого же ритма. Экскурсоводы и авторы путеводителей нацелены на определенный маршрут, дорогу из пункта А в пункт Б. У фланера нет подобной идеи. Его променад важен как таковой, независимо от точки назначения. При этом вполне допускается и полное отсутствие какого-либо движения. Можно просто оставаться на одном месте – например, в кафе – и наблюдать за прохожими. Однажды я попросил Майкла Муркока – а он в тот момент из-за осложнений с ногой был прикован к инвалидному креслу – поделиться маршрутом своей Самой прекрасной прогулки по Парижу. Он прислал мне фотографию себя, сидящего в Люксембургском саду. Правильно выбранный квадратный метр и все, что с него открывалось для взора, – этого было довольно для счастья.