- Не возненавидела, - возразил Итан. - Однако мы все считали, что ты отравляешь Монике жизнь. Она говорила, что ты старалась записаться на все занятия, которые она выбирала для себя в школе. И на музыку, и на рисование, и на спортивные игры. Что ты пошла вслед за ней служить в авиакомпанию и всегда ухитрялась сделать так, чтобы попасть на самые выгодные рейсы. Что ты увела у нее пилота, в которого она была влюблена...
- Что ты сказал? - переспросила Дорис ледяным тоном.
- Я не помню, как его звали, но Моника якобы видела, как он выходил из твоего номера.
- Если он выходил из моего номера, значит, меня там не было, - тем же тоном сообщила Дорис.
- Я ни в чем тебя не обвиняю. Я просто рассказываю о том, что нам говорила Моника, объясняю, почему мы тебе не доверяли. А когда, как мы считали, ты украла у нее шанс сняться в рекламе авиакомпании, это показалось нам последней каплей. И она так искусно играла свою роль! Она, мол, переживет, она так за тебя рада, ты это заслужила. И мы...
- Пришли к окончательному выводу, что я расчетливая сучка, мерзкая интриганка, готовая переступить через лучшую подругу, лишь бы получить то, что ей хочется, - закончила за него Дорис.
- Приблизительно так.
- Но тебя все равно тянуло ко мне, - сказала она с отвращением. Бедный Итан.
- Да, - согласился он. В голосе его звучала горькая ирония. - Если бы я только показал, что интересуюсь не тобой, а любой другой девушкой...
- Ничего бы не случилось? Но это была я - та, которая всегда получала то, на что претендовала Моника.
- Но ты ведь понятия не имела, что ей до смерти хотелось сыграть стюардессу в том ролике?
- Нет. Она вела себя так, словно была очень рада за меня, даже счастлива. - Дорис грустно рассмеялась и добавила: - Наверное, никто не разбирается в людях хуже меня! Мне даже ни разу не пришло в голову, что она может не любить меня. Я была уверена, что мы подруги. Лучшие подруги. Я думала, что она относится ко мне так же, как и я к ней.
- Ты сообщила полиции, кто оказался твоим преследователем? - тихо спросил Итан.
-Нет.
- Почему?
- Потому что она была моей подругой! - крикнула Дорис. - Потому что мне было очень больно!
Она отвернулась и пошла за чайником.
- И все же... Моника загубила твою карьеру, запугала, замучила...
Да, - прошептала Дорис, наливая воду в \ чайник. - Шестнадцать лет... С тех пор, как нам обеим исполнилось по одиннадцать, ее жизнь была сплошной ложью.
- Нет, - мягко поправил ее Итан, - это были просто обиды, которые вызрели только тогда, когда ты...
- Соблазнила мужчину, которого она сама хотела.
- А я не знал даже половины из того, что она сделала! Про то, что она облила краской твою машину...
- Я отдавала ее перекрасить.
- Про того продавца пылесосов, который приставал к тебе до тех пор, пока ты не вызвала полицию. Про посылки и записки, которые она посылала Лорену. Почему ты мне не рассказала?
- Не думала, что тебе это может быть интересно. Ты вел себя так, словно все это тебе надоело. Советовал мне держать себя в руках. - Дорис помолчала, а потом продолжила: - Когда я получила те снимки, тебя это совсем не тронуло. Ты не разозлился, не огорчился...
- Нет, Дорис, это совсем не так. Если бы я нашел того, кто так долго изводил тебя, то переломал бы ему руки. Я попросил Джона, чтобы он внимательно следил, не появится ли кто чужой, и немедленно сообщил в полицию...
- Только это был не чужой. Никто бы ничего не заподозрил, встретив Монику.
- Поэтому-то и собаки ни разу не залаяли.
- И мои соседи ничего не замечали. Все знали, что Моника - моя лучшая подруга, которая мне часто помогает.
i4^ - Она отдала мне негативы, - неожиданно сообщил Итан. - Я их уничтожил.
- Она отдала их тебе? - Дорис не верила своим ушам.
- Вынужденно.
Дорис молчала. Зажигая газ и ставя на него чайник, она пыталась представить, каким образом Итан заставил Монику сделать это.
- Почему, вернувшись из Парижа, ты не сказала мне, что тебя собираются уволить? Что тебе уже нашли замену для презентации духов?
- Ты не дал мне возможности что-либо рассказать. Просто повернулся и ушел.
- Ты права. И дело было не только в Кевине. К тому времени я уже и без того решил покончить с нашими отношениями. Они приобрели чересчур эмоциональную окраску. Я говорил себе, что легко это переживу. Но ошибался... Меня тянуло к тебе все сильнее, и все больше я презирал себя. А увидев ту газету с фотографией... - Глядя на ее густые, блестящие волосы, ниспадавшие волной на плечи, он тихо попросил: - Мне очень жаль, Дорис, прости меня... Боже, как это глупо звучит. Когда я увидел торжествующую улыбку Моники, мне стало дурно.
- Не тебе одному. Уходи, Итан. Все это абсолютно бессмысленно. Я тебе даже не нравлюсь.
- Это не так. Просто я обнаружил, что совсем не знаю тебя. Я ведь пытался побороть самого себя. Ты меня очень привлекала, я желал тебя, но не хотел, чтобы ты мне понравилась, как человек, не хотел привязаться к тебе. В те. редкие минуты, когда трезвый расчет брал верх над чувствами, я поверить не мог, что веду себя, как распалившийся школьник. Мне тридцать шесть лет, и чтобы такой рациональный, образованный человек, как я, спасовал перед своими эмоциями... - Итан осекся и с невеселой улыбкой продолжал: - Знаешь, это слишком мягко сказано! Я отчаянно, до безумия хотел тебя! Но Монике удалось отравить все остальные чувства, которые я мог бы к тебе испытывать.
Дорис выключила чайник и повернулась к нему.
- Моя мать очень переживает. Она хотела бы с тобой встретиться...
- Это исключено.
Он вздохнул и посмотрел на ее измученное лицо.
- Ах, почему ты вернулась именно сегодня, когда я плохо соображаю из-за смены часовых поясов и засыпаю на ходу?
- Потому что я извращенка.
- Дорис...
- Прости, - неискренне извинилась она, - но я не желаю тебя здесь видеть.