И Павел настороженно прислушался- не всю ли душу заполонила пустота, особенно глодавшая его в годы, что он торчал на пике востребованности.
"Козёл задроченный, но жить будет", - намеренно грубо резюмировал психолог: жалеть себя ненавидел, регулярно пропалывая баобабы этой темы. И усмехнулся - вот жеж, дополз мужик до кризиса среднего возраста, психолог с многолетней практикой, а всё ещё с мамой препирается, даже и мысленно. Поскольку реальная мама пятнадцать лет, как счастливо замужем в Бундесе - увёзшему её отчиму Павел благодарен был неимоверно за эти две тысячи километров: до головокружительно внезапного второго замужества мама считала своей святой обязанностью комментировать все поступки и привычки сына, без совета с ним вступать в объяснения с его женщинами, всюду стелить ему соломку - невзирая, что с четырнадцати лет Павел не бунтовал - требовал от матери независимости, осознанно отстаивал её. Услышан так и не оказался: растившая сына в одиночку женщина считала себя абсолютно ответственной за всё, с ним происходящее, а его - неспособным к самообороне. В итоге знала едва ли сотую часть того, что действительно случалось - совсем уж не объезжаемые в мешке шилья. Прочие же брёвна, а уж тем более соринки Павел научился и уменьшать, и лишать остроты, да и просто утаивать...
"Впрочем, ничто не зря, ничто" - лишь тот, кто умеет защищать свои секреты, никогда не выдаст доверившегося ему другого. "Сказать врачу - что в шкаф пошептать", - вспомнилась Павлу мысль из одной любимой книги. Были бы дети, непременно им бы подкинул лет в десять-двенадцать.
Павел вздохнул. В самой глубине души себя врачом не считал - золотарём. Помогающим избавиться от мешающей жить грязи.
Но и канализацию надо держать крепко запертой на все замки - регулярно проверяя качество фильтров на выходе. Что до сих пор психологу вполне удавалось: помогала и терапия, пройденная им под руководством старшего коллеги перед началом собственной практики, и что этот же коллега был Павлу супервизором - другом, наставником. Ведь душевные неурядицы заразны ничуть не меньше гриппа, да и собственные тараканы в голове не дремлют - и множатся, если их не травить. В чём ничуть не виноват приходящий за помощью клиент. А психолог не имеет права допустить, чтобы личные его проблемы отразились на судьбе доверившегося человека.
Перфекционист, придирчиво работал над собой Павел, искал помимо консультаций с коллегами - как бы ещё защитить души подопечных и свою от ежедневных и нескончаемых стрессов. И от той странной пустоты, которая словно и ждёт только, когда же и где ослабнет эта защита...
Павел упрямо мотнул головой, а чтобы назойливая муха тревоги не возвращалась, запустил ютубовский ролик - запись передачи с широко известной в узких кругах астрологичкой. Звонарёва, тоже раскрученная, имя примелькалось. В одном издании случилось даже пересечься заметками, причём на одном развороте. Что же, и к смежникам надо заглядывать за опытом?
С виду совсем не в его вкусе - западал на высоких длинноволосых брюнеток, и непременно чтобы в теле - Звонарёва оказалась созвучна Павлу мыслями. Не всеми, понятно. Но эзотерикой грузила умеренно - а кое-что из той передачи ему в точности ко двору пришлось.
И психолог снова нашёл зацепивший его фрагмент... вот... на восьмой минуте: "Когда мы знаем, что абсолютно все вокруг - проводники космического влияния, и - ни больше, ни меньше - выразители воли её величества судьбы, то жить на порядки проще. Это знание - освобождает, расковывает душу - от обид, претензий, избыточных и бесплодных ожиданий... Знаете, и так легко любить тех, кто рядом - или хотя бы принимать их без раздражения. Общаться становится проще. Да сам освободившийся человек становится окружающим милее... В условиях мегаполисов, где мы задыхаемся в массе себе подобных - такое нужное понимание, знаете..."
Подобно всем психологам (пусть хоть сколько рядятся в эзотерические маски), Звонарёва вроде бы смотрела в объектив, в глаза собеседникам, но Павел видел - говорила, обращаясь и к себе. "Всё верно, верно - врач, исцелись сам!"
Ну ладно, Чак, танцуй - пора гулять.
Когда трубку домофона сняла Ирина, Петька понял, что попал... попались. Но не отступать же? Он кашлянул и как можно солиднее объявил: