Наконец, сквозь дряхлую ветошку разглядела Лиза кувшин - и плотную пенную струю молока, кувшин наполняющего. Теперь можно идти умываться - и на волю, на весенние московские улицы... и хватит лукавить перед собой - к Павлу.
Назавтра была пятница, Лёнечкин вечер. Но уже утром Лиза вызвонила его на мобильнике, предлагая вместо домашнего свидания встретиться и поговорить в парке. Такого за их общие годы не случалось ни разу, и Леонид Львович, по-ветхозаветному неустанно готовый к каре господней, понял всё раньше Лизы.
- Деточка, не надо встреч, не надо объяснений, - его глубокий баритон, и обычно чуть глуховатый, сейчас звучал особенно скорбно, - целую руки твои, моя драгоценная, незабвенная моя. Прощай.
- Прощай, - тихо ответила ошеломлённая Лиза. Забыв нажать кнопку отбоя, опустила руку с мобильником и механически пошла к окну, как делала всегда, охваченная сильным переживанием или что-то обдумывая.
За окном разгорался апрель. С высоты Лизиного поднебесного этажа сколько хватало глаз виднелись прозрачные светло-зелёные шары деревьев, приукрывших собою бетонные параллелепипеды зданий. Ах, как хотелось вспомнить детство и броситься в эти помолодевшие улицы, в апухтински свежий и сильный ветер, бродить куртка нараспашку, где ноги ведут, и дышать, дышать! Однако такое только и возможно, когда бессознательно ещё восприятие мира. После - остаётся лишь вспоминать и тосковать, тосковать о безвозвратном. И искать подобий утешения этой тоске во взрослой своей, такой взрослой, чёртовой запутанной жизни.
Очнувшись от безмысленного взгляда в окно, Лиза собралась и Варфоломею позвонить на предмет финального объяснения, но телефон сам засветился его вызовом:
- Лиза, выручишь?! Срочно! Нужно тысяч пятьдесят, а лучше бы и сотню!
Сбитая этим напором, Лиза, конечно же, сказала, что пятьдесят найдутся, но только в банке. Надо подъехать на Кутузовский. Где она сможет быть не раньше, чем... так-так, дай подумать... часа через полтора.
- Встретимся там, - и без дальнейших объяснений Варфоломей отключился.
Лиза простонала мысленно: придётся отложить работу, скинуть растянутую, залатанную, теплейшую домашнюю кофточку, ехать куда-то... да и просто хотелось пожить в обнимку с воспоминаниями о вчерашнем вечере, понежиться в нём...
Как и пообещал, в первые полчаса встречи Павел с Лизой молчали - но взгляды, соприкосновения... Игра взволновала - сердце билось сладко и протяжно, кружилась голова, дыхание сбивалось, улыбка не покидала губ и глаз.
"Ранец" с ноутбуком сразу же перекочевал из женских рук в мужские, ладонь доверилась локтю - и Лиза с Павлом пошли к бульвару, против течения офисной толпы, торопившейся спрятаться в подземелья метро от весенней московской красоты. Взгляды большинства принадлежали или асфальту, или сиянию витрин, или экранам наладонников. Немногие шли подобно психологу со зведочеей - сторонясь общего потока, с лицами, поднятыми к высокому тёплому небу, к уютной старине домов и в глаза тому, кто рядом, - так ходят одинокие или влюблённые.
Мужчина и женщина обнаружили себя в тишайшем дворе костёла - и где, где сочащаяся роскошью и электричеством дойная коровушка-столица? Там, откуда не сбежать, не умерев.. но всё же бегут иные. Чтобы остаться в живых. И выживают.
- Глядите, Паша, это же век шестнадцатый-семнадцатый? - Лизу и её усталость ошеломили отличной сохранности каменные палаты, вдруг открывшиеся за костёлом. Усталость тут же и растаяла бесследно.
Павел просиял:
- Похоже на семнадцатый. Монастырь же неподалёку, Ивановский женский, тех же лет?
- Как бы не раньше... Пойдёмте туда!
Они схватились за руки - чисто детский сад на прогулке - и откуда только взялись силы буквально пробежаться по холмистым маросейским переулкам?
А после... после они шли Варваркой к Васильевскому спуску и играли, будто туристы в родном городе. А после смотрели закат с Большого Каменного... а после - по Арбату, и говорили, говорили...
- Завидую поколению наших родителей, знаете, как?! Они могли прочесть новый роман Стругацких или повесть Айтматова, купить новую книгу Вознесенского! Могли на премьеру Товстоногова... А у нас? Один-единственный Пелевин? Из зарубежных вообще никого не назову...